Поражение второго штурма Плевны не просто болезненно ударила по самолюбию русского генералитета. Оно полностью изменило стратегическую обстановку на Балканах. Если поначалу наступление русской Дунайской Армии развивалось более чем успешно, и солдаты рассчитывали кончить войну до конца лета, то теперь кампания явно затягивалась. У русского Передового отряда, прорвавшегося за Балканы, в тылу неожиданно оказывалась крупная вражеская группировка. Причём неожиданно выяснилось, что противника не стоит недооценивать - турки, как оказалось, вполне умеют бить русских. Более того - что особенно было непонятно потомкам Суворова, Румянцева и Потёмкина - турки умеют бить русских, находясь в меньшинстве. А против Передового отряда Гурко неожиданно обнаружилась ещё одна турецкая армия, ещё более многочисленная, чем плевненская - под командованием Сулеймана-паши.
Великий князь Николай Николаевич Старший -
верховный главнокомандующий Русской Армии в 1877 - 1878 годах.
Продолжать наступать за Балканами, развивая операции против Сулеймана, означало предоставить Осману-Нури возможность в любое время воспользоваться удобными проходами через горы и выйти наступающим русским войскам в тыл. Русская армия оказалась бы в этом случае в стратегическом окружении. Оставалось одно - закрывшись от Сулеймана мощными заслонами (эту роль отвели отрядам генералов Ф.Ф. Радецкого и Н.Г. Столетова) и перейдя к обороне, сосредоточить основные силы вокруг Плевны, после чего - снова попытаться овладеть этим городом и разгромить Османа-Нури. Именно на таком решении и остановился русский главнокомандующий великий князь Николай Николаевич.
На сосредоточение войск потребовался целый месяц. За это время удалось не только стянуть к Плевне несколько отрядов Дунайской Армии, но и договориться о вступлении в войну Румынии. Румыния на момент начала Русско-Турецкой войны представляла из себя княжество, формально находившееся в вассальной зависимости от Турции, но имевшее свою армию и управлявшееся собственным наследным князем. Вся зависимость её от Турции сводилась к выплате дани. С началом Русско-Турецкой войны руководству Румынии быстро смекнуло, что война - это прекрасный повод обрести формальную независимость, а для румынского князя - получить вожделенный королевский титул. В итоге к середине августа 1877 года под Плевной, помимо 52 тысяч человек русской Дунайской Армии, сосредоточилось до 32 тысяч румын во главе с самим претендентом в короли. Главнокомандование силами штурмующих было вверено румынскому князю Каролю I, фактически же командование осуществлял русский генерал П.Д. Зотов, назначенный к нему в начальники штаба. Верховное руководство сохранял за собой великий князь Николай, кроме того, в Ставке присутствовал император Александр Освободитель, который, хоть и не занимал никакой формальной должности (как он сам говорил, "прибыл в действующую армию в качестве брата милосердия"), фактически сохранял за собой всё обаяние царского титула, что вынуждало верховное командование действовать с оглядкой на императора. Такое обилие начальства сковывало инициативу генералов. Получилось по поговорке: у семи нянек дитя без глазу.
Павел Дмитриевич Зотов, русский генерал, руководивший
3-м штурмом Плевны.
19 августа 1877 года (1 сентября н.ст.) войска генерала М.Д. Скобелева атаковали город Ловча и к 22 августа овладели городом. Это стало первым шагом на пути к полной блокаде Плевны и уменьшило силы турок на три батальона. Кроме того, атака на Ловчу позволило Скобелеву открыть несколько новаторских тактических приёмов, к которым до него ни один русский генерал не прибегал - в частности, залегание под вражеским огнём, которое русские военачальники считали постыдным малодушием, что приводило к неоправданным потерям. Примечательно, что Осман-Нури-паша попытался нанести удар в тыл русским войскам, чтобы оказать помощь ловчинскому гарнизону, но пробиться к Ловче не сумел и отступил к Плевне. Эта неудача Османа-Нури вернула русским войскам уверенность в себе. Накануне генерального штурма никто не сомневался, что на этот раз Плевна падёт. Не сомневались настолько, что приурочили штурм к именинам царя, решив преподнести государю Плевну в подарок.
Между тем, Осман-Нури использовал данное ему время на то, чтобы по максимуму укрепить Плевну. Полевые укрепления, выстроенные им перед вторым штурмом (едва не кончившимся удачей - русским военачальникам не хватило упорства и согласованности в действиях) турки значительно усилили. Увеличилось число редутов, город опоясали окопы в несколько рядов. Между окопами и редутами имелись ходы сообщения, прорытые в земле, что позволяло Осману-Нури манипулировать своими войсками незаметно для неприятеля и с максимальной безопасностью для солдат. Турки отказались от обороны ряда пригородных деревень из-за враждебности их населения - однако хорошо пристреляли эти деревни со своих позиций. Тем самым они подстраховали себя от удара в тыл. Из города заблаговременно вывезли раненых (включая тысячу русских солдат, подобранных на поле боя после второго штурма Плевны - раненым русским турки оказали медицинскую помощь, впервые в истории русско-турецких войн), освободив места в госпиталях на случай нового штурма. Таким образом, город был подготовлен к отражению нового русского наступления.
Слабым местом в обороне Плевны было западное направление. Русско-румынские войска к концу августа обложили Плевну полукольцом с севера, востока и юга. Именно там Осман-Нури и постарался возвести как можно более мощные укрепления, там же сосредоточил и свои основные силы. Решись русские на обходной манёвр и ударь с незащищённого западного направления - и штурм действительно завершился бы успехом: превосходство в силах у нашей армии было подавляющим. 84 тысячи человек против 32-х тысяч у Османа-Нури. Трудно сказать, чего опасался Николай Николаевич. Возможно - новой вылазки турок с ударом во фланг передислоцирующимся русским войскам. Возможно - он просто переоценивал силы турок, которые, как предполагали в русском штабе, составляли не менее 80 тысяч человек (оценка, завышенная почти в три раза!). Так или иначе, но русская армия осталась на своих прежних позициях, атаковав Плевну с самого укреплённого направления.
Перед штурмом была произведена тщательная разведка прилегающей местности, по которой приходилось наступать. Повторять ошибок "Второй Плевны" никто не хотел. Однако разведка самих турецких укреплений так и не была произведена. Расположения вражеских войск русское командование тоже не знало. В результате продолжавшаяся почти пять дней (с 26 до середины дня 30 августа) артподготовка ничего не дала - турки совершенно спокойно уходили по траншеям из-под огня, после чего возвращались на позиции и за ночь исправляли повреждения. В актив себе русские артиллеристы могли записать только взрыв склада с боеприпасами на одном из редутов и поджог фуража на другом. В ответ турки подвергли варварской бомбардировке деревню Радишево. Русские не смогли помешать этому зверству, в результате чего их авторитет в глазах болгар существенно пошатнулся.
Наступление русские войска начали разрозненно. Отряд генерала Скобелева, полагавший (в соответствии с присланными ему распоряжениями), что общий штурм начнётся 28 августа, накануне с ходу сбил турок с Зелёных гор (тех самых, на которых этот же отряд сражался во время Второй Плевны) и вышел к редуту Каванлык, где был остановлен контратакой турок. Благодаря умелому руководству со стороны Скобелева Калужский пехотный полк удалось отвести и закрепиться на втором гребне Зелёных гор, отразив турецкое контрнаступление. Однако в ночь с 27 на 28 августа стало известно, что штурм переносится. Теперь выдвинутое вперёд положение Скобелева становилось опасным - у его отряда оказывались обнажённые фланги. Михаил Дмитриевич, скрепя сердце, принял решение отойти к первому гребню, на котором и закрепился.
Картина Василия Верещагина "Перед атакой" изображает русские войска, изготовившиеся к штурму Плевны.
30 августа 1877 года лил проливной дождь. Из-за этого атака задержалась. Лишь в 15-00 русские войска двинулись на штурм по раскисшей земле, в которой увязали едва ли не по колено. И попадали под огонь турок, батареи которых не смогла подавить четырёхдневная артподготовка, стоившая врагу потери лишь 500 солдат.
Основной удар русские войска наносили на хорошо укреплённые Гривицкие редуты. Причём русское командование видя перед собой мощный редут Канлы-табия, даже не предполагало, что за ним находится ещё один - Баш-табия. Солдатам, наступавшим под огнём по раскисшей земле, приходилось выбивать турок из окопов, потом преодолевать ров, а затем - карабкаться по земляной насыпи редута - по мокрой, скользкой земле, под огнём противника. Канлы-табию удалось взять только к 18-00 ценой огромных потерь, в частности, погиб командир Архангелогородского пехотного полка Н.П. Шлиттер и ранен комбриг Н.П. Родионов. После того, как редут был взят, Родионов, превозмогая боль, распорядился поднять над ним румынский флаг (русского поблизости не имелось), чтобы русская артиллерия прекратила по нему огонь.
В центре русских позиций Угличский и Ярославский пехотные полки перешли в наступление на три часа раньше остальных русских сил, благодаря чему попали под особенно сильный огонь. Начавшееся спустя три часа наступление Казанского и Шуйского полков также не достигло успеха. Резервы к наступающим русским войскам вовремя не прибыли: Воронежский полк перешёл в наступление уже после отхода казанцев и шуйцев, а Галицкий - после отступления воронежцев. Эти разрозненные атаки легко отбивались врагами с большими потерями для наступающей русской пехоты.
Штурм Плевны
Лишь отряду генерала Скобелева удалось добиться серьёзного успеха. К 16.25 войска Скобелева смогли овладеть редутом Исса-ага. Михаил Дмитриевич разыграл атаку как по нотам, своевременно вводил в бой резервы, а под конец атаки появился перед строем своих залегших солдат лично - на белом коне и в белом кителе, хорошо заметный вражеским стрелкам. Как последний резерв. Появление любимого генерала вселило уверенность в солдат, и последним отчаянным рывком они выбили турок из редута. Немедленно подвезённые туда русские пушки открыли огонь по турецкому редуту Каванлык и подавили стоявшую там батарею. К 18-00 редут Каванлык также оказался в руках русских. До Плевны оставалось 300 шагов. Но к этому времени все русские резервы оказались израсходованы. Александр Освободитель, видя неудачу штурма на остальных направлениях, не решился поддержать Скобелева. Почему - об этом я уже . Хотя Осман-паша справедливо оценил успех своего младшего русского коллеги и был готов отдать приказ об отступлении от Плевны. Видя, однако, что подкреплений к русским не прибывает, он лично возглавил атаку на скобелевские редуты и после четырёх неудачных штурмов в пятой атаке сумел вернуть их себе.
К концу дня 31 августа 1877 года поражение нарисовалось вполне отчётливо. Русская армия потеряла 13 тысяч человек, плюс 3 тысячи составили потери румынской стороны. Несмотря на то, что до самой последней минуты сражения маятник качался, туркам удалось сохранить Плевну за собой, продолжая приковывать к городу основные силы русской армии и не позволяя перенести войну за Балканы. Война затягивалась.
Василий Верещагин. Картина "После атаки. Перевязочный пункт под Плевной".
Великий князь Николай Николаевич был настолько удручён поражением, что готов был отдать приказ об отходе обратно за Дунай. И здесь впервые проявилась положительная роль императора Александра. Весь день штурма император находился на своём наблюдательном пункте, несмотря на проливной дождь. Наблюдал за сражением, но старался не вмешиваться в распоряжения командиров. Теперь настала пора вмешаться. Царь категорически запретил вести какие-либо разговоры об отступлении. Более того - он своей личной волей сохранил на своём посту начальника штаба А. Непокойчицкого, которого великий князь готов был превратить в козла отпущения. Генерал П.Д. Зотов, действовавший нерешительно в день генерального штурма и не сумевший организовать разведку укреплений неприятеля, был отрешён от своей должности. Из Петербурга вызвали героя Севастополя генерала Эдуарда Тотлебена, которому и решили поручить взятие Плевны.
Эдуард Тотлебен, прибывший в действующую армию, первым делом побеседовал с героем 30 августа генералом Скобелевым. После чего явился на военный совет. И решительно отверг идею нового штурма. Инженерному гению Османа-Нури было решено противопоставить правильную осаду. Тотлебену удалось путём нескольких частных операций (одной из которых стал ) добиться полной блокады Плевны, исключить всякий подвоз в город боеприпасов и продовольствия и подход подкреплений. Русские войска начали обустраиваться на позициях, рыть траншшеи, сооружать артиллерийские гнёзда. А ещё - строить себе жилища на случай зимовки. В этот период сполна проявились способности Михаила Дмитриевича Скобелева, солдаты которого неизменно были обуты, одеты и накормлены лучше, чем в остальной армии. Отважный вождь-атаман в бою, Михаил Дмитриевич во время осады проявил себя заботливым и рачительным командиром-хозяйственником. Русские войска вели инженерные работы, опоясывая Плевну сплошным кольцом полевых укреплений и неуклонно приближаясь к городу. А у осаждённых таяли ресурсы. Кончались боеприпасы, кончалось продовольствие. Турки были вынуждены забить своих лошадей, чтобы не остаться без мяса.
Эдуард Иванович Тотлебен, русский полководец и военный инженер, взявший Плевну.
Конечно, страдало и мирное население. В этой связи стоит специально оговорить целесообразность мер, принятых Тотлебеном. Во-первых, отказ русской армии от осады и подготовка нового штурма при возможности для Османа-Нури беспрепятственно получать подкрепления не гарантировали успеха русской стороне. Не факт, что четвёртый штурм Плевны ускорил бы её падение. А любое затягивание военных операций вокруг города приводил к страданиям мирного болгарского населения. Турки, как мы уже имели возможность сегодня видеть, за все свои неудачи отыгрывались на болгарах (что стало причиной довольно резкого диалога между Скобелевым и Османом-Нури после падения Плевны). Так что населению досталось бы в любом случае. С другой стороны, население вполне могло бы организовать восстание внутри города в помощь русской армии, дабы ускорить собственное освобождение. Нет никаких сомнений, что такое восстание, начнись оно, было бы немедленно поддержано русскими войсками. Были также и основания предполагать, что турки свободно выпустят из Плевны мирных жителей, дабы избавиться от лишних ртов - а эти жители легко могли бы выйти в расположение русской армии, принеся с собой ценные сведения. Так что тяжёлое решение, принятое Тотлебеном, представляется оправданным - ибо позволяло сэкономить жизни русских солдат. Эти жизни очень пригодились русской армии, когда Осман-Нури, исчерпав возможность держаться, решился пойти на прорыв, оставив Плевну. Но об этом мы поговорим в следующий раз.
Продолжение следует .
Трагедия под Плевной
После взятия Никополя генерал-лейтенанту Криденеру надо было как можно быстрее занять никем не защищаемую Плевну. Дело в том, что этот город имел стратегическое значение как узел дорог, ведущих к Софии, Ловче, Тырново, Шипкинскому перевалу и т.д. Кроме того, 5 июля передовые разъезды 9-й кавалерийской дивизии донесли о движении по направлению к Плевне больших сил неприятеля. Это были войска Османа-паши, срочно переброшенные из Западной Болгарии. Первоначально Осман-паша имел 17 тысяч человек при 30 полевых орудиях.
Начальник штаба Действующей армии генерал Непокойчицкий еще 4 июля послал Криденеру телеграмму: «…двинуть тотчас для занятия Плевны казачью бригаду, два полка пехоты с артиллериею». 5 июля генерал Криденер получил телеграмму от главнокомандующего, в которой тот требовал немедленно занять Плевну и «прикрыться в Плевно от возможного наступления войск из Видина». Наконец, 6 июля Непокойчицкий послал еще одну телеграмму, в которой говорилось: «Если не можете выступить тотчас в Плевно со всеми войсками, то пошлите туда немедленно казачью бригаду Тутолмина и часть пехоты».
Войска Османа-паши, совершая ежедневно 33-километровые переходы, за 6 суток преодолели 200-километровый путь и заняли Плевну, тогда как генерал Криденер не сумел преодолеть за то же самое время расстояние в 40 км. Когда выделенные им части подошли наконец к Плевне, их встретил огонь конной турецкой разведки. Войска Османа-паши уже расположились на окружающих Плевну возвышенностях и приступили к оборудованию там позиций. До июля 1877 года город укреплений не имел. Однако с севера, востока и юга Плевну прикрывали господствующие высоты. Удачно использовав их, Осман-паша возвел вокруг Плевны полевые укрепления.
Турецкий генерал Осман-паша (1877-1878 гг.)
Для овладения Плевной Криденер послал отряд генерал-лейтенанта Шильдер-Шульднера, который лишь вечером 7 июля подошел к укреплениям турок. Отряд насчитывал 8600 человек при 46 полевых орудиях. На следующий день, 8 июля Шильдер-Шульднер атаковал турок, но успеха не добился. В этом бою, получившем название «Первая Плевна», русские потеряли убитыми и ранеными 75 офицеров и 2326 нижних чинов. По русским данным потери турок составили менее двух тысяч человек.
Наличие турецких войск на удалении всего лишь двух дневных переходов от единственной переправы через Дунай возле Систово весьма обеспокоило великого князя Николая Николаевича. Турки могли угрожать из Плевны всей русской армии и особенно войскам, выдвинутым за Балканы, не говоря уже о штаб-квартире. Поэтому командующий потребовал разгромить войска Османа-паши (силы которого значительно преувеличивались) и овладеть Плевной.
К середине июля русское командование сосредоточило под Плевной 26 тысяч человек при 184 полевых пушках.
При этом следует отметить, что русские генералы не догадались окружить Плевну. К Осману-паше свободно подходили подкрепления, подвозились боеприпасы и продовольствие. К началу второго штурма его силы в Плевне увеличились до 22 тысяч человек с 58 орудиями. Как видим, русские войска не имели перевеса в численности, а почти тройной перевес в артиллерии не играл решающей роли, так как тогдашняя полевая артиллерия была бессильна против грамотно сделанных земляных укреплений даже полевого типа. Кроме того, артиллерийские начальники под Плевной не рисковали посылать пушки в первые ряды атакующих и в упор расстреливать защитников редутов, как это было под Карсом.
Тем не менее, 18 июля Криденер начал второй штурм Плевны. Штурм кончился катастрофой - были убиты и ранены 168 офицеров и 7167 нижних чинов, в то время как потери турок не превосходили 1200 человек. В ходе штурма Криденер отдавал бестолковые приказы, артиллерия в целом действовала вяло и за весь бой израсходовала только 4073 снаряда.
После «Второй Плевны» в русском тылу началась паника. В Систово приняли приближающуюся казачью часть за турок и уже собрались им сдаваться. Великий князь Николай Николаевич обратился к румынскому королю Карлу со слезной просьбой о помощи. Кстати, румыны и сами предлагали до этого свои войска, но канцлер Горчаков категорически не соглашался на переход румынами Дуная по каким-то ему одному известным политическим соображениям. Турецкие генералы имели возможность разгромить русскую армию и вышвырнуть ее остатки за Дунай. Но они тоже не любили рисковать, и тоже интриговали друг против друга. Поэтому несмотря на отсутствие сплошной линии фронта в течение нескольких недель на театре шла лишь позиционная война.
19 июля 1877 г. царь Александр II, глубоко удрученный «Второй Плевной», повелел мобилизовать Гвардейский и Гренадерский корпуса, 24-ю, 26-ю пехотные и 1-ю кавалерийскую дивизии, всего 110 тысяч человек при 440 орудиях. Однако они не могли прибыть ранее сентября - октября. Кроме того, было приказано двинуть на фронт уже отмобилизованные 2-ю и 3-ю пехотные дивизии, 3-ю стрелковую бригаду, но и эти части не могли прибыть ранее середины августа. До прибытия подкреплений решили повсюду ограничиться обороной.
К 25 августа под Плевной сосредоточились значительные силы русских и румын: 75 500 штыков, 8600 сабель и 424 орудия, в том числе более 20 осадных. Силы турок насчитывали 29 400 штыков, 1500 сабель и 70 полевых орудий. 30 августа состоялся третий штурм Плевны. Дата штурма была приурочена ко дню тезоименитства царя. Наблюдать за штурмом прибыли лично Александр II, румынский король Карл и великий князь Николай Николаевич.
Генералы не позаботились обеспечить массированный артиллерийский огонь, а мортир под Плевной было очень мало, в результате огонь противника подавлен не был, и войска понесли огромные потери. Турки отбили штурм. Русские потеряли убитыми и ранеными двух генералов, 295 офицеров и 12 471 нижних чинов, их союзники румыны потеряли примерно три тысячи человек. Всего около 16 тысяч против трех тысяч турецких потерь.
Александр II и князь карл Румынский под Плевной
«Третья Плевна» произвела ошеломляющее впечатление на армию и на всю страну. 1 сентября Александр II созвал в местечке Порадим военный совет. На совете главнокомандующий великий князь Николай Николаевич предложил немедленно уходить назад за Дунай. В этом его фактически поддержали генералы Зотов и Массальский, тогда как военный министр Милютин и генерал Левицкий категорически выступили против отступления. После долгого размышления Александр II согласился с мнением последних. Было решено вновь перейти к обороне, до прибытия новых подкреплений.
Несмотря на успешную оборону, Осман-паша сознавал всю рискованность своего положения в Плевне и просил разрешения отступить, пока его там не заблокировали. Однако ему приказали оставаться на месте. Из состава гарнизонов Западной Болгарии турки срочно сформировали в районе Софии армию Шефкета-паши, в качестве подкрепления Осману-паше. 8 сентября Шевкет-паша направил в Плевну дивизию Ахмета-Хивзи (10 тысяч штыков при 12 орудиях) с громадным продовольственным транспортом. Сбор этого транспорта прошел незамеченным для русских, а когда вереницы обозов потянулись мимо русской конницы (6 тысяч сабель, 40 орудий), бездарный и робкий ее начальник генерал Крылов не решился их атаковать. Ободренный этим, Шевкет-паша 23 сентября послал еще один транспорт, с которым отправился сам, причем в этот раз всю охрану обоза составлял всего один кавалерийский полк! Генерал Крылов пропустил и транспорт и Шевкета-пашу, причем не только в Плевну, но и обратно в Софию. Поистине, даже вражеский агент на его месте не мог бы сделать большего! Из-за преступного бездействия Крылова армия Османа-паши получила продовольствие на два месяца.
15 сентября под Плевну прибыл генерал Э.И. Тотлебен, вызванный царской телеграммой из Петербурга. Объехав позиции, Тотлебен категорически высказался против нового штурма Плевны. Вместо этого он предложил наглухо заблокировать город, и уморить турок голодом, т.е. то, что с чего следовало сразу начинать! К началу октября Плевна была полностью заблокирована. К середине октября там находились 170 тысяч человек русских войск против 47 тысяч Османа-паши.
Для деблокирования Плевны турки создали 35-тысячную так называемую «Софийскую армию» под командование Мехмеда-Али. Мехмед-Али медленно двинулся к Плевне, но 10-11 ноября его части отбросил назад под Новаганом западный отряд генерала И.В. Гурко (у Гурко тоже было 35 тысяч человек). Гурко хотел преследовать и добить Мехмеда-Али, но великий князь Николай Николаевич запретил это. Обжегшись под Плевной, великий князь теперь осторожничал.
К середине ноября в окруженной Плевне стали кончаться боеприпасы и продовольствие. Тогда в ночь на 28 ноября Осман-паша оставил город и пошел на прорыв. 3-я Гренадерская дивизия, энергично поддерживаемая артиллерией, остановила турок. А в середине дня к месту боя подошли основные силы русской армии. Раненый Осман-паша отдал приказ о сдаче. Всего сдались в плен более 43 тысяч человек: 10 пашей, 2128 офицеров, 41 200 нижних чинов. Были взяты 77 орудий. Убитыми и ранеными турки потеряли около шести тысяч человек. Русские потери в этом бою не превосходили 1700 человек.
Упорное сопротивление Османа-паши в Плевне стоило русской армии огромных потерь в живой силе (22,5 тысячи убитыми и ранеными!) и пятимесячной задержки в наступлении. Это задержка, в свою очередь, свела на нет возможность быстрой победы в войне, создавшуюся благодаря захвату Шипкинского перевала частями генерала Гурко еще 18-19 июля.
Главной причиной трагедии под Плевной стали безграмотность, нерешительность и откровенная глупость таких русских генералов, как Криденер, Крылов, Зотов, Массальский и им подобных. Особенно это касается вопросов применения артиллерии. Бестолковые генералы не знали, что им делать с большим числом полевых орудий, хотя могли бы хоть вспомнить, как Наполеон концентрировал в решающем месте боя батареи по 200-300 орудий и буквально сметал противника артиллерийским огнем.
С другой стороны, дальнобойные скорострельные винтовки и эффективная шрапнель сделали практически невозможной пехотную атаку укреплений без предварительного подавления их артиллерией. А полевые пушки физически не в состоянии надежно подавить даже земляные укрепления. Для этого нужны мортиры или гаубицы калибра 6-8 дюймов. И такие мортиры в России были. В западных крепостях России и в осадном парке Брест-Литовска без дела стояли около 200 единиц 6-дюймовых мортир образца 1867 г. Эти мортиры были достаточно мобильны, нетрудно было перебросить под Плевну даже их все. Кроме того, в осадной артиллерии Дунайской армии имелись на 1 июня 1877 года 16 единиц 8-дюймовых и 36 единиц 6-дюймовых мортир образца 1867 г. Наконец, для борьбы с пехотой и артиллерией, укрывшихся в земляных укреплениях, можно было использовать орудия ближнего боя - полупудовые гладкие мортиры, сотни которых имелись в крепостях и осадных парках. Их дальность стрельбы не превышала 960 метров, зато полупудовые мортиры легко помещались в траншеи, на поле боя расчеты переносили их вручную (это своего рода прообраз минометов).
Турки же в Плевне не имели мортир, поэтому русские 8-дюймовые и 6-дюймовые мортиры с закрытых позиций могли практически безнаказанно расстреливать турецкие укрепления. После 6-часовой непрерывной бомбардировки успех штурмовавших войск мог быть гарантирован. Особенно в том случае, если бы 3-фунтовые горные и 4-фунтовые полевые пушки поддерживали наступающих огнем, передвигаясь в передовых порядках пехоты на конной или людской тяге.
Между прочим, еще в конце 50-х годов XIX века под Петербургом на Волковом поле производились испытания химических боеприпасов. Бомбы от полупудового (152-мм) единорога снарядили цианистым какодилом. В одном из опытов такую бомбу взорвали в срубе, где находились двенадцать кошек, защищенных от осколков. Через несколько часов место взрыва посетила комиссия во главе с генерал-адъютантом Баранцевым. Все кошки неподвижно лежали на полу, глаза их слезились, но все были живы. Огорчившись этим фактом, Баранцев написал резолюцию, где говорилось, что химические боеприпасы применять невозможно ни сейчас, ни в будущем в силу того, что они не обладают убойным действием. Генерал-адъютанту не пришло в голову, что не всегда надо убивать противника. Иногда достаточно временно вывести его из строя или заставить бежать, бросив оружие. Видимо, в роду у генерала действительно были бараны. Нетрудно предположить эффект от массированного применения химических снарядов под Плевной. При отсутствии противогазов даже полевой артиллерии по силам заставить сдаться любую крепость.
Помимо всего сказанного, истинным бедствием для русской армии в этой войне стало нашествие титулованной саранчи. Перед началом войны главнокомандующий великий князь Николай Николаевич обратился с письмом к Александру II, в котором аргументировано доказывал нежелательность пребывания царя в армии, а также просил не посылать туда великих князей. Александр II ответил брату, что «предстоящий поход имеет религиозно-народный характер», и потому он «не может оставаться в Петербурге», но обещал в распоряжения главнокомандующего не вмешиваться. Царь собирался заняться награждением отличившихся военнослужащих, посещением раненых и больных. «Я буду братом милосердия», - закончил письмо Александр. Во второй просьбе он также отказал. Дескать, ввиду особого характера кампании, отсутствие в армии великих князей русское общество может понять как уклонение их от исполнения патриотического и военного долга. «Во всяком случае, - писал Александр И, - Саша [Цесаревич Александр Александрович, будущий царь Александр III], как будущий Император, не может не участвовать в походе, и я хоть этим путем надеюсь сделать из него человека».
Александр II все-таки поехал в армию. Там же оказались цесаревич, великие князья Алексей Александрович, Владимир Александрович, Сергей Александрович, Константин Константинович и другие. Все они лезли если не командовать, так советовать. Беда от царя и великих князей была не только в некомпетентных советах. С каждым из них ехала большая свита приближенных, лакеи, повара, собственная охрана и т.д. Вместе с императором в армии постоянно находились министры - военный, внутренних и иностранных дел, и регулярно наезжали другие министры. Пребывание царя в армии обошлось казне в полтора миллиона рублей. И дело не только в деньгах - на театре военных действий не было железных дорог. Армия испытывала постоянные перебои со снабжением, нехватало лошадей, волов, фуража, повозок и т.п. Ужасные дороги были забиты войсками и транспортом. Надо ли объяснять, какую сумятицу вносили тысячи лошадей и повозок, обслуживавшие царя и великих князей.
| |
Ты - не раб!
Закрытый образовательный курс для детей элиты: "Истинное обустройство мира".
http://noslave.org
Материал из Википедии - свободной энциклопедии
| Страна | |
| Область | |
| община | |
| Координаты | / / 43.41667; 24.61667 Координаты : |
| Мэр | |
| Основан | Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Первое упоминание | Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Площадь | |
| Высота НУМ | |
| Население | |
| Часовой пояс | |
| Телефонный код | |
| Почтовый индекс | |
| Автомобильный код | |
| Официальный сайт | Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Награды |
<
Является седьмым по численности населения городом в Болгарии. В настоящее время Плевен является крупным экономическим центром Северно-Центрального региона Болгарии и третьим по величине городом в северной части Болгарии после Варны и Русе .
Город расположен на Дунайской равнине, в 35 километрах от Дуная . Город является важным транспортным пунктом на железнодорожной магистрали железных дорог Болгарии София - Плевен - Варна .
История
Достопримечательности
- Художественный комплекс-панорама «Плевенская эпопея 1877».
- Скобелевский парк-музей
- Исторический музей «Освобождения Плевны в 1877 году»
- Мавзолей павших русских и румынских воинов
- Урочище «Кайлык», памятник Тотлебену .
Pleven TodorBozhinov (1).jpg
Мавзолей
Центъра на Плевен.jpg
Центральная площадь
Pleven-Panorama-outside.JPG
Плевенская панорама
Известные уроженцы
- Эмил Димитров , исполнитель и композитор
- Катя Асенова Попова (1924-1966) - оперная певица. Народная артистка Народной Республики Болгария. Лауреат Димитровской премии I степени.
Напишите отзыв о статье "Плевен"
Примечания
Литература
- Тодорова Г., Васильева М. Памятники признательности в Плевенском округе / Гена Тодорова, Мария Васильева; Пер. с болг. Валентины Христовой; Ред. Недялка Хрисчева-Михайлова; Фото Велчо Борисова. Военно-исторические музеи - Плевен. - София: Партиздат, 1976. - 160 с. - 8 110 экз. (в пер.)
- Аникин В. В. Памятник гренадерам, павшим под Плевной . (Скульптор В. О. Шервуд). - М .: Московский рабочий , 1986. - (Биография московского памятника). (обл.)
Ссылки
- (болг.)
- (болг.)
- (болг.)
|
||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Плевен
– Человек – всё ещё существо слабовольное, Изидора... – вдруг снова тихо заговорил Север. – И корысти, и зависти в нём, к сожалению, больше, чем он может осилить. Люди пока ещё не желают следовать за Чистым и Светлым – это ранит их «гордость» и сильно злит, так как слишком уж отличается, от «привычного» им человека. И Думающие Тёмные, прекрасно зная и пользуясь этим, всегда легко направляли людей сперва свергать и уничтожать «новых» Богов, утоляя «жажду» крушения прекрасного и светлого. А потом уже, достаточно посрамлённых, возвращали тех же новых «богов» толпе, как Великих Мучеников, уничтоженных «по ошибке»... Христос же, даже распятым, оставался для людей слишком далёким... И слишком чистым… Поэтому уже после смерти люди с такой жестокостью пятнали его, не жалея и не смущаясь, делая подобным себе. Так из ярого Воина остался в людской памяти лишь трусливый Бог, призывавший подставлять левую щёку, если ударят по правой.... А из его великой Любви – осталось лишь жалкое посмешище, закиданное камнями... чудесная чистая девочка, превратившаяся в «прощённую» Христом, поднявшуюся из грязи, «падшую» женщину... Люди всё ещё глупы и злы Изидора... Не отдавай себя за них! Ведь даже распяв Христа, все эти годы они не могут успокоиться, уничтожая Имя Его. Не отдавай себя за них Изидора!– Но разве же, по-твоему ВСЕ люди глупы и злы?.. На Земле очень много прекрасных людей, Север! И не всем им нужен «повергнутый» Бог, поверь мне! Посмотри на меня – разве ты не видишь? Мне был бы нужен живой Христос, так же, как и его дивная Любовь – Магдалина...
Север улыбнулся.
– Потому что ты – Из-и-до-ра... Ты молишься другим богам. Да и вряд ли им нужно молиться! Они с тобою всегда и они не могут тебя покинуть. Твои боги – Добро и Любовь, Свет и Знание, и Чистая первозданная Сила. Это Боги Мудрости, и это то, чему «молимся» мы. Люди же не признают их пока. Им пока нужно другое... Людям нужен кто-то, кому они могут пожаловаться, когда им плохо; кого они могут обвинить, когда не везёт; кого они могут просить, когда чего-то хочется; кто им может простить, когда они «грешат»... Вот, что пока лишь нужно человеку... И пройдёт ещё уйма времени, пока человек не будет нуждаться в таком Боге, который делал бы за него всё, и уж тем более – всё бы прощал... Это слишком удобно, чтобы суметь отказаться, Изидора... Человек ещё не готов ничего делать сам.
– Покажи мне его, Север... – шёпотом попросила я. – Покажи мне, каким он был.
Воздух вокруг заколебался мягкими волнами, искрясь и сгущаясь, будто открывалась таинственная невидимая дверь. И тут я увидела их!.. В просторной каменной пещере, двое чудесных белокурых детей весело беседовали о чём-то, сидя у маленького природного каменного фонтана. Мир вокруг них казался счастливым и солнечным, впитывавшим струившуюся от их чудесных душ, тихую радость... Мальчик был гордым, высоким и очень стройным для своих тринадцати лет. В нём бушевала огромная внутренняя сила, но, в то же время, он был мягким и очень приятным. Он глядел на мир весело, и... очень мудро, будто было ему внутри не менее сотни лет. Временами его лучистые синие глаза вспыхивали, пронизывая стальным серым цветом, но тут же опять искрились весельем, любуясь своей очаровательной смешливой собеседницей... А девочка и правда была необычайно хороша. Она напоминала чистого ангела, только что спустившегося с небес. Прижавши к груди, она держала старую, толстую книгу. И видимо ни за что не собиралась её отпускать. Волнистые, очень длинные золотые волосы, были подвязаны голубой шёлковой лентой, удачно оттенявшей цвет её смеющихся, небесно-голубых глаз. Маленькие ямочки на розовых щеках делали её милой и весёлой, как чистое майское утро... Дети были одеты в длинные, снежно белые, одинаковые одежды, подпоясанные золотыми поясами и выглядели чудесной парой, вышедшей из красивой старой картины... Они чудесно подходили друг другу, чем-то дополняя и соединяя недостающее каждому, создавая одно целое, которое порвать было невозможно... Это были Иисус и Магдалина, будущий Спаситель Человечества и его единственная и большая, будущая Любовь.
– Но ведь они совершенно другие! – искренне удивляясь, воскликнула я. – Совсем не такие, какими их рисуют! Разве же они не иудеи?!
– А они ими никогда и не были – пожал плечами Север. – Это люди, которым нужна была власть, очень «умно» решили стать «детьми убитого Бога», этим же самым, делая «ИЗБРАННЫМ» самый опасный на Земле народ. Иисус же был сыном Белого Волхва и нашей ученицы, Ведуньи Марии. Они родили его, чтобы привести на Землю его удивительную Душу.
Я остолбенело уставилась на Севера...
– А как же иудейка Мария и Иосиф?! Как же тот же самый Назарет?..
– Никогда не было иудейки Марии, Изидора, ни Иосифа рядом с Иисусом. Была Ведунья Мария, которая прямо перед его рождением шла сюда, в Мэтэору, чтобы он родился здесь, среди Волхвов и Ведьм. Но она опоздала... Иисус родился неделей раньше, НА ЗАРЕ, в маленьком домике на берегу реки. А его рождение сопровождала Светлая Утренняя Звезда. Наши Волхвы спешили к нему, чтобы увидеть его и защитить. А его Учитель и Отец пришёл поклониться, чудесной душе своего новорождённого сына. Волхвы призвали его на Землю, чтобы остановить «чуму», которая, как паук, уже давно плела здесь свои чёрные сети. И именно Волхвы послали Христа к иудеям. Но сам Иисус никогда иудеем не был. Волхвы надеялись, что у него найдётся достаточно сил, чтобы остановить «чёрное» Зло, уже расползавшееся по Земле. Но Иисус проиграл, недооценив «великих слабостей» человека... Земля не была готова к Его приходу, так же, как не готова к приходу ВЕДАЮЩИХ, Изидора. А мы не готовы ей помочь. Когда придёт правильное время – мы откроем Двери. И, возможно, на Земле восторжествует Свет. Но этого не будет ещё очень долго... Ты прости.
М. Д. Скобелев ,
в.кн. Николай Николаевич ,
Н. П. Криденер ,
Кароль I
Предыстория
Плевна находилась на пересечении дорог, шедших на Рущук (с ветвью на Систово), в Софию через Орханийский перевал, и к Ловче , откуда две ветви вели через Сельви, Габрово , Шипкинский перевал в Казанлык и к Трояну . Прежде там была крепость, разрушенная русскими войсками в 1810 и так и не восстановленная.
Третий штурм
Возвратившись в Плевен, окружаемый превосходящими силами противника, Осман-паша начал готовиться к отражению новой атаки. Его армия получила пополнение и достигла численности в 25 тыс. человек, минареты Плевена стали использоваться в качестве наблюдательных пунктов, из Плевена эвакуировали раненых, в городе устанавливали указатели с названиями укреплений.
Чтобы запереть турок в Плевне, русские двинулись на укрепления у селений Горный Дубняк и Телиш. Для взятия Горного Дубняка ими было выделено 20 тыс. человек и 60 орудий, русским противостоял гарнизон из 3500 солдат и 4 орудий. Начав бой утром 24 октября, русские гренадеры ценой крупных потерь захватили оба редута. Турки оказывали ожесточённое сопротивление. Потери сторон составили: турки 1500 чел. (ещё 2300 попало в плен), русские 3600 чел.
Телиш поначалу оборонялся успешно, турецкий гарнизон отразил атаку, нанеся атаковавшим чувствительный урон: в бою погибло около тысячи русских солдат, 200 - у турок. Овладеть Телишем удалось с помощью мощного артиллерийского огня, однако успешность этого обстрела заключалась не столько в числе убитых турок, которое было невелико, сколько в произведённом деморализующем эффекте.
Началась полная блокада Плевны, русские орудия периодически наносили удары по городу. Осаждающее Плевну русско-румынское войско состояло из 122 тысяч человек против 50 тысяч укрывшихся в Плевне турок. Блокада города привела к истощению в нём провианта, армия Османа-паши страдала от болезней, нехватки пищи и медикаментов. Русские войска провели серию атак: в начале ноября войска Скобелева заняли и удержали первый гребень Зелёных гор, отбив контратаки противника. Девятого ноября русские атаковали в направлении Южного фронта, но турки отразили атаку, потеряв 200 солдат против 600 у русских. Безуспешными оказались и нападения русских на укрепления Юнус-табия и Гази-Осман-табия. Тринадцатого ноября русские предприняли нападение на укрепление Юнус-бей-табия, потеряв 500 человек, турки лишились 100 солдат. Четырнадцатого числа, в полночь, турки отбили атаку на Гази-Осман-табия. В результате этих действий русские потеряли 2300 человек, турки - 1000. Начиная со следующего дня наступило затишье. Плевна находилась в окружении 125-тысячного русско-румынского войска при 496 орудиях, её гарнизон оказался полностью отрезан от внешнего мира. Зная, что продовольствие в городе рано или поздно иссякнет, русские предложили гарнизону Плевны сдаться, на что Осман-паша ответил решительным отказом:
«…предпочитаю лучше принести в жертву нашу жизнь на пользу народа и в защиту правды, и с величайшей радостью и счастьем готов скорее пролить кровь, чем позорно сложить оружие»
(цит. по Н. В. Скрицкий «Балканский гамбит»).
Из-за нехватки пищи в осажденном городе закрылись магазины, сократился паёк солдат, большая часть жителей страдала от болезней, армия была измучена лихорадкой. Но боевой дух турецких солдат был высок, они не собирались сдаваться; на состоявшемся военном совете было принято решение прорываться из города в направлении моста через реку Вид, удерживаемого турками, и двинуться к Софии . Перед уходом были демонтированы наблюдательные вышки, в укреплениях установлены чучела, и вечером 10 декабря, турецкая армия в сопровождении местных жителей-мусульман двинулась в путь. Для переправы ночью были построены мосты. На передовых позициях в это время находились Киевский и Сибирский гренадерские полки; с флангов их прикрывали Таврический и Малороссийский полки. Между русскими войсками и прорывающейся турецкой армией завязался бой, в ходе которого перегруженные оружием и багажом турецкие солдаты понесли ощутимый урон, однако сумели захватить 3 линии траншей, 6 орудий и уничтожить Сибирский полк. Невыносимый артиллерийский огонь и прибывшее подкрепление русских (Малороссийский полк) создали для турок критическое положение, вынудив их остановиться у кургана Копаная Могила . Не выдержав атаки Астраханского полка, турки вскоре дрогнули и обратились в беспорядочное бегство, окончившееся после ранения Османа-паши капитуляцией. Так закончилась осада Плевны.
В последнем сражении турецкие потери составили около 6 тыс. человек. Оставшиеся 43338 турецких солдат сдались в плен; значительное число их погибло в плену. По окончании войны 15581 турецкий ветеран из армии Османа-паши был награждён серебряной медалью за героическую оборону Плевны.
Из 90 тыс. человек русско-румынских войск принимавших участие в решающем сражении, было потеряно 1700 (в том числе 18 офицеров и 542 солдата Гренадерского корпуса). Практически сразу возникла мысль установить под Плевной памятник погибшим гренадерам, но обстоятельства сложились так, что Памятник героям Плевны был установлен в Москве. А в Плевене были воздвигнуты храм-мавзолей и панорама «Плевенская эпопея ».
В популярной культуре
Плевненские события детально описаны в романе Бориса Васильева «Были и небыли».
События осады и штурмов Плевны отражены в румынском фильме 1978 г Pentru patrie (Режиссёр - С.Николаеску)
Напишите отзыв о статье "Осада Плевны"
Примечания
Литература
- Русско-турецкая война 1877-78. - М.: Воениздат, 1977
- Беляев Н. И. «Русско-турецкая война 1877-1878 гг.». - Военное изд-во МО СССР, 1956
- Петелин В. В. . - М.: Центрполиграф, 2010. - ISBN 978-5-227-02458-9 .
- Скрицкий Н. В. «Балканский гамбит». - М., 2006
Ссылки
Отрывок, характеризующий Осада Плевны
Ростов остановился и, сжав кулаки, вдруг грозно подвинулся на Алпатыча.– Решенье? Какое решенье? Старый хрыч! – крикнул он на него. – Ты чего смотрел? А? Мужики бунтуют, а ты не умеешь справиться? Ты сам изменник. Знаю я вас, шкуру спущу со всех… – И, как будто боясь растратить понапрасну запас своей горячности, он оставил Алпатыча и быстро пошел вперед. Алпатыч, подавив чувство оскорбления, плывущим шагом поспевал за Ростовым и продолжал сообщать ему свои соображения. Он говорил, что мужики находились в закоснелости, что в настоящую минуту было неблагоразумно противуборствовать им, не имея военной команды, что не лучше ли бы было послать прежде за командой.
– Я им дам воинскую команду… Я их попротивоборствую, – бессмысленно приговаривал Николай, задыхаясь от неразумной животной злобы и потребности излить эту злобу. Не соображая того, что будет делать, бессознательно, быстрым, решительным шагом он подвигался к толпе. И чем ближе он подвигался к ней, тем больше чувствовал Алпатыч, что неблагоразумный поступок его может произвести хорошие результаты. То же чувствовали и мужики толпы, глядя на его быструю и твердую походку и решительное, нахмуренное лицо.
После того как гусары въехали в деревню и Ростов прошел к княжне, в толпе произошло замешательство и раздор. Некоторые мужики стали говорить, что эти приехавшие были русские и как бы они не обиделись тем, что не выпускают барышню. Дрон был того же мнения; но как только он выразил его, так Карп и другие мужики напали на бывшего старосту.
– Ты мир то поедом ел сколько годов? – кричал на него Карп. – Тебе все одно! Ты кубышку выроешь, увезешь, тебе что, разори наши дома али нет?
– Сказано, порядок чтоб был, не езди никто из домов, чтобы ни синь пороха не вывозить, – вот она и вся! – кричал другой.
– Очередь на твоего сына была, а ты небось гладуха своего пожалел, – вдруг быстро заговорил маленький старичок, нападая на Дрона, – а моего Ваньку забрил. Эх, умирать будем!
– То то умирать будем!
– Я от миру не отказчик, – говорил Дрон.
– То то не отказчик, брюхо отрастил!..
Два длинные мужика говорили свое. Как только Ростов, сопутствуемый Ильиным, Лаврушкой и Алпатычем, подошел к толпе, Карп, заложив пальцы за кушак, слегка улыбаясь, вышел вперед. Дрон, напротив, зашел в задние ряды, и толпа сдвинулась плотнее.
– Эй! кто у вас староста тут? – крикнул Ростов, быстрым шагом подойдя к толпе.
– Староста то? На что вам?.. – спросил Карп. Но не успел он договорить, как шапка слетела с него и голова мотнулась набок от сильного удара.
– Шапки долой, изменники! – крикнул полнокровный голос Ростова. – Где староста? – неистовым голосом кричал он.
– Старосту, старосту кличет… Дрон Захарыч, вас, – послышались кое где торопливо покорные голоса, и шапки стали сниматься с голов.
– Нам бунтовать нельзя, мы порядки блюдем, – проговорил Карп, и несколько голосов сзади в то же мгновенье заговорили вдруг:
– Как старички пороптали, много вас начальства…
– Разговаривать?.. Бунт!.. Разбойники! Изменники! – бессмысленно, не своим голосом завопил Ростов, хватая за юрот Карпа. – Вяжи его, вяжи! – кричал он, хотя некому было вязать его, кроме Лаврушки и Алпатыча.
Лаврушка, однако, подбежал к Карпу и схватил его сзади за руки.
– Прикажете наших из под горы кликнуть? – крикнул он.
Алпатыч обратился к мужикам, вызывая двоих по именам, чтобы вязать Карпа. Мужики покорно вышли из толпы и стали распоясываться.
– Староста где? – кричал Ростов.
Дрон, с нахмуренным и бледным лицом, вышел из толпы.
– Ты староста? Вязать, Лаврушка! – кричал Ростов, как будто и это приказание не могло встретить препятствий. И действительно, еще два мужика стали вязать Дрона, который, как бы помогая им, снял с себя кушан и подал им.
– А вы все слушайте меня, – Ростов обратился к мужикам: – Сейчас марш по домам, и чтобы голоса вашего я не слыхал.
– Что ж, мы никакой обиды не делали. Мы только, значит, по глупости. Только вздор наделали… Я же сказывал, что непорядки, – послышались голоса, упрекавшие друг друга.
– Вот я же вам говорил, – сказал Алпатыч, вступая в свои права. – Нехорошо, ребята!
– Глупость наша, Яков Алпатыч, – отвечали голоса, и толпа тотчас же стала расходиться и рассыпаться по деревне.
Связанных двух мужиков повели на барский двор. Два пьяные мужика шли за ними.
– Эх, посмотрю я на тебя! – говорил один из них, обращаясь к Карпу.
– Разве можно так с господами говорить? Ты думал что?
– Дурак, – подтверждал другой, – право, дурак!
Через два часа подводы стояли на дворе богучаровского дома. Мужики оживленно выносили и укладывали на подводы господские вещи, и Дрон, по желанию княжны Марьи выпущенный из рундука, куда его заперли, стоя на дворе, распоряжался мужиками.
– Ты ее так дурно не клади, – говорил один из мужиков, высокий человек с круглым улыбающимся лицом, принимая из рук горничной шкатулку. – Она ведь тоже денег стоит. Что же ты ее так то вот бросишь или пол веревку – а она потрется. Я так не люблю. А чтоб все честно, по закону было. Вот так то под рогожку, да сенцом прикрой, вот и важно. Любо!
– Ишь книг то, книг, – сказал другой мужик, выносивший библиотечные шкафы князя Андрея. – Ты не цепляй! А грузно, ребята, книги здоровые!
– Да, писали, не гуляли! – значительно подмигнув, сказал высокий круглолицый мужик, указывая на толстые лексиконы, лежавшие сверху.
Ростов, не желая навязывать свое знакомство княжне, не пошел к ней, а остался в деревне, ожидая ее выезда. Дождавшись выезда экипажей княжны Марьи из дома, Ростов сел верхом и до пути, занятого нашими войсками, в двенадцати верстах от Богучарова, верхом провожал ее. В Янкове, на постоялом дворе, он простился с нею почтительно, в первый раз позволив себе поцеловать ее руку.
– Как вам не совестно, – краснея, отвечал он княжне Марье на выражение благодарности за ее спасенье (как она называла его поступок), – каждый становой сделал бы то же. Если бы нам только приходилось воевать с мужиками, мы бы не допустили так далеко неприятеля, – говорил он, стыдясь чего то и стараясь переменить разговор. – Я счастлив только, что имел случай познакомиться с вами. Прощайте, княжна, желаю вам счастия и утешения и желаю встретиться с вами при более счастливых условиях. Ежели вы не хотите заставить краснеть меня, пожалуйста, не благодарите.
Но княжна, если не благодарила более словами, благодарила его всем выражением своего сиявшего благодарностью и нежностью лица. Она не могла верить ему, что ей не за что благодарить его. Напротив, для нее несомненно было то, что ежели бы его не было, то она, наверное, должна была бы погибнуть и от бунтовщиков и от французов; что он, для того чтобы спасти ее, подвергал себя самым очевидным и страшным опасностям; и еще несомненнее было то, что он был человек с высокой и благородной душой, который умел понять ее положение и горе. Его добрые и честные глаза с выступившими на них слезами, в то время как она сама, заплакав, говорила с ним о своей потере, не выходили из ее воображения.
Когда она простилась с ним и осталась одна, княжна Марья вдруг почувствовала в глазах слезы, и тут уж не в первый раз ей представился странный вопрос, любит ли она его?
По дороге дальше к Москве, несмотря на то, что положение княжны было не радостно, Дуняша, ехавшая с ней в карете, не раз замечала, что княжна, высунувшись в окно кареты, чему то радостно и грустно улыбалась.
«Ну что же, ежели бы я и полюбила его? – думала княжна Марья.
Как ни стыдно ей было признаться себе, что она первая полюбила человека, который, может быть, никогда не полюбит ее, она утешала себя мыслью, что никто никогда не узнает этого и что она не будет виновата, ежели будет до конца жизни, никому не говоря о том, любить того, которого она любила в первый и в последний раз.
Иногда она вспоминала его взгляды, его участие, его слова, и ей казалось счастье не невозможным. И тогда то Дуняша замечала, что она, улыбаясь, глядела в окно кареты.
«И надо было ему приехать в Богучарово, и в эту самую минуту! – думала княжна Марья. – И надо было его сестре отказать князю Андрею! – И во всем этом княжна Марья видела волю провиденья.
Впечатление, произведенное на Ростова княжной Марьей, было очень приятное. Когда ои вспоминал про нее, ему становилось весело, и когда товарищи, узнав о бывшем с ним приключении в Богучарове, шутили ему, что он, поехав за сеном, подцепил одну из самых богатых невест в России, Ростов сердился. Он сердился именно потому, что мысль о женитьбе на приятной для него, кроткой княжне Марье с огромным состоянием не раз против его воли приходила ему в голову. Для себя лично Николай не мог желать жены лучше княжны Марьи: женитьба на ней сделала бы счастье графини – его матери, и поправила бы дела его отца; и даже – Николай чувствовал это – сделала бы счастье княжны Марьи. Но Соня? И данное слово? И от этого то Ростов сердился, когда ему шутили о княжне Болконской.
Приняв командование над армиями, Кутузов вспомнил о князе Андрее и послал ему приказание прибыть в главную квартиру.
Князь Андрей приехал в Царево Займище в тот самый день и в то самое время дня, когда Кутузов делал первый смотр войскам. Князь Андрей остановился в деревне у дома священника, у которого стоял экипаж главнокомандующего, и сел на лавочке у ворот, ожидая светлейшего, как все называли теперь Кутузова. На поле за деревней слышны были то звуки полковой музыки, то рев огромного количества голосов, кричавших «ура!новому главнокомандующему. Тут же у ворот, шагах в десяти от князя Андрея, пользуясь отсутствием князя и прекрасной погодой, стояли два денщика, курьер и дворецкий. Черноватый, обросший усами и бакенбардами, маленький гусарский подполковник подъехал к воротам и, взглянув на князя Андрея, спросил: здесь ли стоит светлейший и скоро ли он будет?
Князь Андрей сказал, что он не принадлежит к штабу светлейшего и тоже приезжий. Гусарский подполковник обратился к нарядному денщику, и денщик главнокомандующего сказал ему с той особенной презрительностью, с которой говорят денщики главнокомандующих с офицерами:
– Что, светлейший? Должно быть, сейчас будет. Вам что?
Гусарский подполковник усмехнулся в усы на тон денщика, слез с лошади, отдал ее вестовому и подошел к Болконскому, слегка поклонившись ему. Болконский посторонился на лавке. Гусарский подполковник сел подле него.
– Тоже дожидаетесь главнокомандующего? – заговорил гусарский подполковник. – Говог"ят, всем доступен, слава богу. А то с колбасниками беда! Недаг"ом Ег"молов в немцы пг"осился. Тепег"ь авось и г"усским говог"ить можно будет. А то чег"т знает что делали. Все отступали, все отступали. Вы делали поход? – спросил он.
– Имел удовольствие, – отвечал князь Андрей, – не только участвовать в отступлении, но и потерять в этом отступлении все, что имел дорогого, не говоря об именьях и родном доме… отца, который умер с горя. Я смоленский.
– А?.. Вы князь Болконский? Очень г"ад познакомиться: подполковник Денисов, более известный под именем Васьки, – сказал Денисов, пожимая руку князя Андрея и с особенно добрым вниманием вглядываясь в лицо Болконского. – Да, я слышал, – сказал он с сочувствием и, помолчав немного, продолжал: – Вот и скифская война. Это все хог"ошо, только не для тех, кто своими боками отдувается. А вы – князь Андг"ей Болконский? – Он покачал головой. – Очень г"ад, князь, очень г"ад познакомиться, – прибавил он опять с грустной улыбкой, пожимая ему руку.
Князь Андрей знал Денисова по рассказам Наташи о ее первом женихе. Это воспоминанье и сладко и больно перенесло его теперь к тем болезненным ощущениям, о которых он последнее время давно уже не думал, но которые все таки были в его душе. В последнее время столько других и таких серьезных впечатлений, как оставление Смоленска, его приезд в Лысые Горы, недавнее известно о смерти отца, – столько ощущений было испытано им, что эти воспоминания уже давно не приходили ему и, когда пришли, далеко не подействовали на него с прежней силой. И для Денисова тот ряд воспоминаний, которые вызвало имя Болконского, было далекое, поэтическое прошедшее, когда он, после ужина и пения Наташи, сам не зная как, сделал предложение пятнадцатилетней девочке. Он улыбнулся воспоминаниям того времени и своей любви к Наташе и тотчас же перешел к тому, что страстно и исключительно теперь занимало его. Это был план кампании, который он придумал, служа во время отступления на аванпостах. Он представлял этот план Барклаю де Толли и теперь намерен был представить его Кутузову. План основывался на том, что операционная линия французов слишком растянута и что вместо того, или вместе с тем, чтобы действовать с фронта, загораживая дорогу французам, нужно было действовать на их сообщения. Он начал разъяснять свой план князю Андрею.
– Они не могут удержать всей этой линии. Это невозможно, я отвечаю, что пг"ог"ву их; дайте мне пятьсот человек, я г"азог"ву их, это вег"но! Одна система – паг"тизанская.
Денисов встал и, делая жесты, излагал свой план Болконскому. В средине его изложения крики армии, более нескладные, более распространенные и сливающиеся с музыкой и песнями, послышались на месте смотра. На деревне послышался топот и крики.
– Сам едет, – крикнул казак, стоявший у ворот, – едет! Болконский и Денисов подвинулись к воротам, у которых стояла кучка солдат (почетный караул), и увидали подвигавшегося по улице Кутузова, верхом на невысокой гнедой лошадке. Огромная свита генералов ехала за ним. Барклай ехал почти рядом; толпа офицеров бежала за ними и вокруг них и кричала «ура!».
Вперед его во двор проскакали адъютанты. Кутузов, нетерпеливо подталкивая свою лошадь, плывшую иноходью под его тяжестью, и беспрестанно кивая головой, прикладывал руку к бедой кавалергардской (с красным околышем и без козырька) фуражке, которая была на нем. Подъехав к почетному караулу молодцов гренадеров, большей частью кавалеров, отдававших ему честь, он с минуту молча, внимательно посмотрел на них начальническим упорным взглядом и обернулся к толпе генералов и офицеров, стоявших вокруг него. Лицо его вдруг приняло тонкое выражение; он вздернул плечами с жестом недоумения.
– И с такими молодцами всё отступать и отступать! – сказал он. – Ну, до свиданья, генерал, – прибавил он и тронул лошадь в ворота мимо князя Андрея и Денисова.
– Ура! ура! ура! – кричали сзади его.
С тех пор как не видал его князь Андрей, Кутузов еще потолстел, обрюзг и оплыл жиром. Но знакомые ему белый глаз, и рана, и выражение усталости в его лице и фигуре были те же. Он был одет в мундирный сюртук (плеть на тонком ремне висела через плечо) и в белой кавалергардской фуражке. Он, тяжело расплываясь и раскачиваясь, сидел на своей бодрой лошадке.
– Фю… фю… фю… – засвистал он чуть слышно, въезжая на двор. На лице его выражалась радость успокоения человека, намеревающегося отдохнуть после представительства. Он вынул левую ногу из стремени, повалившись всем телом и поморщившись от усилия, с трудом занес ее на седло, облокотился коленкой, крякнул и спустился на руки к казакам и адъютантам, поддерживавшим его.
Он оправился, оглянулся своими сощуренными глазами и, взглянув на князя Андрея, видимо, не узнав его, зашагал своей ныряющей походкой к крыльцу.
– Фю… фю… фю, – просвистал он и опять оглянулся на князя Андрея. Впечатление лица князя Андрея только после нескольких секунд (как это часто бывает у стариков) связалось с воспоминанием о его личности.
– А, здравствуй, князь, здравствуй, голубчик, пойдем… – устало проговорил он, оглядываясь, и тяжело вошел на скрипящее под его тяжестью крыльцо. Он расстегнулся и сел на лавочку, стоявшую на крыльце.
– Ну, что отец?
– Вчера получил известие о его кончине, – коротко сказал князь Андрей.
Кутузов испуганно открытыми глазами посмотрел на князя Андрея, потом снял фуражку и перекрестился: «Царство ему небесное! Да будет воля божия над всеми нами!Он тяжело, всей грудью вздохнул и помолчал. „Я его любил и уважал и сочувствую тебе всей душой“. Он обнял князя Андрея, прижал его к своей жирной груди и долго не отпускал от себя. Когда он отпустил его, князь Андрей увидал, что расплывшие губы Кутузова дрожали и на глазах были слезы. Он вздохнул и взялся обеими руками за лавку, чтобы встать.
– Пойдем, пойдем ко мне, поговорим, – сказал он; но в это время Денисов, так же мало робевший перед начальством, как и перед неприятелем, несмотря на то, что адъютанты у крыльца сердитым шепотом останавливали его, смело, стуча шпорами по ступенькам, вошел на крыльцо. Кутузов, оставив руки упертыми на лавку, недовольно смотрел на Денисова. Денисов, назвав себя, объявил, что имеет сообщить его светлости дело большой важности для блага отечества. Кутузов усталым взглядом стал смотреть на Денисова и досадливым жестом, приняв руки и сложив их на животе, повторил: «Для блага отечества? Ну что такое? Говори». Денисов покраснел, как девушка (так странно было видеть краску на этом усатом, старом и пьяном лице), и смело начал излагать свой план разрезания операционной линии неприятеля между Смоленском и Вязьмой. Денисов жил в этих краях и знал хорошо местность. План его казался несомненно хорошим, в особенности по той силе убеждения, которая была в его словах. Кутузов смотрел себе на ноги и изредка оглядывался на двор соседней избы, как будто он ждал чего то неприятного оттуда. Из избы, на которую он смотрел, действительно во время речи Денисова показался генерал с портфелем под мышкой.
– Что? – в середине изложения Денисова проговорил Кутузов. – Уже готовы?
– Готов, ваша светлость, – сказал генерал. Кутузов покачал головой, как бы говоря: «Как это все успеть одному человеку», и продолжал слушать Денисова.
– Даю честное благородное слово гусского офицег"а, – говорил Денисов, – что я г"азог"ву сообщения Наполеона.
– Тебе Кирилл Андреевич Денисов, обер интендант, как приходится? – перебил его Кутузов.
– Дядя г"одной, ваша светлость.
– О! приятели были, – весело сказал Кутузов. – Хорошо, хорошо, голубчик, оставайся тут при штабе, завтра поговорим. – Кивнув головой Денисову, он отвернулся и протянул руку к бумагам, которые принес ему Коновницын.
– Не угодно ли вашей светлости пожаловать в комнаты, – недовольным голосом сказал дежурный генерал, – необходимо рассмотреть планы и подписать некоторые бумаги. – Вышедший из двери адъютант доложил, что в квартире все было готово. Но Кутузову, видимо, хотелось войти в комнаты уже свободным. Он поморщился…
– Нет, вели подать, голубчик, сюда столик, я тут посмотрю, – сказал он. – Ты не уходи, – прибавил он, обращаясь к князю Андрею. Князь Андрей остался на крыльце, слушая дежурного генерала.
Во время доклада за входной дверью князь Андрей слышал женское шептанье и хрустение женского шелкового платья. Несколько раз, взглянув по тому направлению, он замечал за дверью, в розовом платье и лиловом шелковом платке на голове, полную, румяную и красивую женщину с блюдом, которая, очевидно, ожидала входа влавввквмандующего. Адъютант Кутузова шепотом объяснил князю Андрею, что это была хозяйка дома, попадья, которая намеревалась подать хлеб соль его светлости. Муж ее встретил светлейшего с крестом в церкви, она дома… «Очень хорошенькая», – прибавил адъютант с улыбкой. Кутузов оглянулся на эти слова. Кутузов слушал доклад дежурного генерала (главным предметом которого была критика позиции при Цареве Займище) так же, как он слушал Денисова, так же, как он слушал семь лет тому назад прения Аустерлицкого военного совета. Он, очевидно, слушал только оттого, что у него были уши, которые, несмотря на то, что в одном из них был морской канат, не могли не слышать; но очевидно было, что ничто из того, что мог сказать ему дежурный генерал, не могло не только удивить или заинтересовать его, но что он знал вперед все, что ему скажут, и слушал все это только потому, что надо прослушать, как надо прослушать поющийся молебен. Все, что говорил Денисов, было дельно и умно. То, что говорил дежурный генерал, было еще дельнее и умнее, но очевидно было, что Кутузов презирал и знание и ум и знал что то другое, что должно было решить дело, – что то другое, независимое от ума и знания. Князь Андрей внимательно следил за выражением лица главнокомандующего, и единственное выражение, которое он мог заметить в нем, было выражение скуки, любопытства к тому, что такое означал женский шепот за дверью, и желание соблюсти приличие. Очевидно было, что Кутузов презирал ум, и знание, и даже патриотическое чувство, которое выказывал Денисов, но презирал не умом, не чувством, не знанием (потому что он и не старался выказывать их), а он презирал их чем то другим. Он презирал их своей старостью, своею опытностью жизни. Одно распоряжение, которое от себя в этот доклад сделал Кутузов, откосилось до мародерства русских войск. Дежурный редерал в конце доклада представил светлейшему к подписи бумагу о взысканий с армейских начальников по прошению помещика за скошенный зеленый овес.
28 ноября (старый стиль) 1877 года русскими войсками была взята Плевна (Плевен). Четыре долгих месяца осады и четыре штурма потребовалось для взятия османской твердыни, приковавшей к себе главные силы Русской армии и замедлившей ее продвижение на Балканах. «Плевна - это имя сделалось предметом общего внимания. Падение Плевны было событием, наступления которого каждый ожидал с напряженным вниманием со дня на день... Падение Плевны решало весь вопрос войны» , - так писала о значении Плевны одна из столичных газет того времени. «Почти в каждой войне совершаются нередко события, имеющие решающее влияние на все дальнейшие операции. Таким решающим событием было бесспорно сражение под Плевной 28 ноября 1877 года...» - утверждал в свою очередь генерал-майор Генерального штаба А.И.Маныкин-Невструев.
Плевна находилась на пересечении дорог, шедших на Рущук, в Софию и к Ловче. Желая остановить продвижение русских войск, турецкий мушир (маршал) Осман-паша, совершив со своими войсками стремительный бросок, занял Плевну, опередив русских. Когда наши войска подошли к городу, перед их глазами предстали турки, возводящие оборонительные укрепления. Первый штурм турецких позиций, предпринятый 8 июля 1877 года, успеха не принес - преодолев три линии окопов, русские солдаты ворвались в город, но были выбиты оттуда турками.
Получив подкрепления,
обеспечивающие численное превосходство над турецким гарнизоном, Русская армия
30 июля предприняла второй штурм, также не принесший ожидаемого результата:
захватив с огромными потерями две траншеи и три укрепления, наши войска были
остановлены у редута, а затем выбиты турецким контрнаступлением. «Эта Вторая Плевна едва не обратилась в
катастрофу для всей армии, -
отмечал военный историк А.А.Керсновский. - Разгром IX корпуса был полным, весь тыл
армии охватила паника, под влиянием которой едва не уничтожили единственную
мостовую переправу у Систова. Мы имели под Плевиой 32000 бойцов при 176 орудиях.
Турок было 26000 и 50 орудий. (...) Наши потери: 1 генерал, 168 офицеров, 7167
нижних чинов. Единственные трофеи - 2 пушки. У турок выбыло из строя 1200
человек. (...) Великий князь главнокомандующий совершенно потерял голову и
обратился за помощью к румынскому королю Карлу в выражениях, не
соответствовавших ни достоинству России, ни чести русской армии»
.
Чтобы отрезать Плевну и помешать
туркам беспрепятственно получать провизию, русское командование решило атаковать
Ловчу, занятую небольшим по численности турецким гарнизоном. С этой задачей
блестяще справился отряд генерала М.Д.Скобелева, взявший Ловчу к 22 августу.
Тем временем шла усиленная подготовка к третьему штурму Плевны, под которую были стянуты все свободные русские силы. 25 августа состоялся военный совет, на котором большинство военачальников высказалось за немедленный штурм, чтобы не затягивать осаду до зимы. Согласившийся с этим доводом главнокомандующий всей Дунайской армией Великий князь Николай Николаевич назначил днем штурма 30 августа - день тезоименитства Государя. «И штурм 30 августа стал для России Третьей Плевной! Это было самое кровопролитное дело за все войны, что когда-либо русские вели с турками. Не помогли героизм и самопожертвование войск, не помогла отчаянная энергия Скобелева, лично водившего их в атаку... "Ключи Плевны" - редуты Абдул-бея и Реджи-бея - были взяты, но генерал Зотов, распоряжавшийся всеми войсками, отказался поддержать Скобелева, предпочтя скорее отказаться от победы, чем ослабить "заслоны" и "резервы". Последним своим усилием Осман (решивший было бросить Плевну) вырвал победу у горсти героев Горталова , истекавших кровью на виду зотовских "резервов", стоявших с ружьем у ноги» , - писал А.А.Керсновский.
«Белый генерал» М.Д.Скобелев, блестяще показавший себя в этом сражении, был возмущен: «Наполеон радовался, если кто-либо из маршалов выигрывал ему полчаса времени. Я выиграл им целые сутки - и этим не воспользовались» .
Потеряв в ходе последнего самого ожесточенного штурма до 16 тысяч солдат и офицеров (13 тысяч русских и 3 тысячи румын), русское командование приняло решение приступить к блокаде города.
Между тем, армия Осман-паши получила
новые подкрепления и провизию, а сам маршал получил от султана за свои успехи
титул «Гази» (непобедимый). Однако успешные операции русских под Горным
Дубняком и Телишем привели к полной блокаде Плевны. Осаждающее Плевну
русско-румынское войско насчитывало 122 тысяч человек против почти 50 тысяч
укрывшихся в городе турок. Постоянный артиллерийский огонь, истощение провианта
и начавшиеся болезни привели к значительному ослаблению турецкого гарнизона.
Стиснутая в Плевне в четыре раза превосходившим ее железным кольцом русских
войск, армия Османа-паши стала задыхаться в этих тисках. Однако на все
предложения сдаться турецкий военачальник отвечал решительным отказом. Зная
железный характер «непобедимого» Османа-паши, было ясно, что в сложившихся
условиях он предпримет последнюю попытку, чтобы прорваться сквозь осаждающую
его армию.
Ранним утром 28 ноября,
воспользовавшись туманом, осажденная турецкая армия атаковала русские войска.
Взявшая благодаря неожиданному и яростному удару передовые укрепления, армия
Османа-паши была остановлена артиллерийским огнем второй линии укреплений. А
после атаки русско-румынских войск на всех направлениях и взятия Скобелевым
самой Плевны, оставленной турками, положение Османа-паши стало безысходным. Тяжело раненный в ногу, турецкий
военачальник осознал безвыходность своего положения и приостановил сражение,
приказав выкинуть белый флаг. Турецкая армия сдалась безоговорочно. В ходе
последнего боя русско-румынские потери составили около 1700 человек, а турецкие
- около 6000. Оставшиеся 43,5 тысячи турецких солдат и офицеров, включая
командующего армией, были взяты в плен. Однако, высоко оценив проявленное
Османом-пашой мужество, Император Александр II приказал оказать вернуть раненому и
плененному турецкому военачальнику маршальские почести и вернуть ему саблю.
Всего за четыре месяца осады и
боев под Плевной погибло около 31 тысячи русских воинов. Но взятие Плевны стало
переломным моментом в войне, позволив русскому командованию высвободить свыше
100 тысяч человек для наступления, после чего Русская армия без боя заняла
Андрианополь и подошла к Константинополю.
В 1887 году, в десятую годовщину взятия Плевны, в Москве был открыт памятник русским гренадерам, отличившимся в этом сражении. Проектировал монумент архитектор В.О.Шервуд, внутри монумента находилась часовня, стены которой были выложены изразцами и украшены семью бронзовыми досками с именами погибших бойцов и двумя - с описанием боя и постройки памятника. Построили часовню-памятник по инициативе и на добровольные пожертвования оставшихся в живых гренадеров - участников Плевненского сражения. На открытии памятника, в назидание потомкам старший адъютант штаба гренадерского корпуса подполковник И.Я.Сокол, сказал следующие важные слова: «Пусть же этот памятник, воздвигнутый благодарными гренадерами своим павшим товарищам, напоминает грядущим поколениям из года в год, из века в век, как умеют стоять за честь и славу Родины ее верные сыны, когда они воодушевляются святой православной верой, безграничной любовью к Царю и Отечеству!» .
В годы советской власти
Плевненская часовня чудом уцелела, но при этом пришла в полуразрушенное
состояние. Лишь в декабре 1993 года Правительство Москвы передало
часовню-памятник Русской Православной Церкви, которая указом Патриарха
Московского и всея Руси Алексия II
в 1999 году обрела статус Патриаршего Подворья. И отныне ежегодно у
часовни-памятника проходят ставшие традиционными мероприятия в память русских
героев - освободителей Болгарии.