«Бывшие люди» Горького М.Ю.
Очерк “Бывшие люди” был опубликован в 1897 г., и в его основу легли юношеские впечатления Горького, когда будущий писатель был вынужден жить в ночлежке на одной из окраинных улиц Казани с июня по октябрь 1885 г. Реальность впечатлений обусловливает жанровое своеобразие произведения: перед нами художественный очерк, где главным предметом изображения оказывается жизнь ночлежников, босяков, “бывших людей” на ее заключительном и, наверное, самом трагическом этапе. Очерковый жанр предполагает неразвитость сюжетных линий, отсутствие глубокого психологического анализа, предпочтение портретной характеристики исследованию внутреннего мира личности, почти полное отсутствие предыстории героев.
Если главным предметом изображения в физиологическом очерке были не столько конкретные характеры, сколько социальные роли героев (петербургский дворник, петербургский шарманщик, московские купцы, чиновники, извозчики), то в художественном очерке Горького главное внимание писателя сосредоточивается на исследовании характеров героев, объединенных своим нынешним социальным положением “бывших” людей, оказавшихся на дне жизни — в ночлежке, которую держит такой же “бывший” человек, ротмистр в отставке Аристид Кувалда.
В “Бывших людях” нет привычного для писателя образа автобиографического героя — повествователь старается как бы дистанцироваться от происходящего и не обнаружить своего присутствия, поэтому его идейно-композиционная роль здесь иная, чем в романтических рассказах или же в цикле “По Руси”. Он не является собеседником героев, их слушателем, вообще не оказывается персонажем произведения. Лишь детали портрета “нелепого юноши, прозванного Кувалдой Метеором” (“Парень был какой-то длинноволосый, с глуповатой скуластой рожей, украшенной вздернутым носом. На нем была надета синяя блуза без пояса, а на голове торчал остаток соломенной шляпы. Ноги босы”), а главное, характеристика его отношения к другим (“Потом к нему привыкли и перестали замечать его. А он жил среди них и все замечал”) дают нам основания увидеть в нем черты автобиографического героя, который, правда, дистанцирован от повествователя.
Ho главное, что определяет отличие “Бывших людей” от ранних рассказов, — это переход автора от романтической трактовки народного характера к реалистической.
Предметом изображения у Горького по-прежнему остаются образы людей из народа, но обращение к реалистической эстетике позволяет писателю значительно более рельефно показать противоречивость народного характера, контраст между сильными и слабыми, светлыми и темными его сторонами. Эта противоречивость и оказывается предметом исследования в очерке Горького.
Обращение к реализму знаменует и смену художественных средств постижения действительности.
Если романтический пейзаж в ранних рассказах Горького подчеркивал исключительность характеров героев, а красота и одухотворенность южной ночи, бескрайность вольной степи, ужас беспросветного леса могли служить фоном для раскрытия романтического героя, утверждающего свой идеал ценой собственной жизни, то теперь писатель обращается к реалистическому пейзажу. Он фиксирует антиэстетические его черты, уродливость городской окраины; бедность, неяркость, замутненность цветовой гаммы призваны создать ощущение захолустности и заброшенности среды обитания ночлежников: “Мутно-зеленые от старости стекла окон домишек смотрят друг на друга взглядами трусливых жуликов. Посреди улицы ползет в гору извилистая колея, лавируя между глубоких рытвин, промытых дождями. Кое-где лежат поросшие бурьяном кучи щебня и разного мусора”. Описание необитаемого дома купца Петунникова и ночлежки, расположившейся в бывшей кузнице, задают контекст типических обстоятельств, формирующих сознание героев.
Лишенный романтического ореола, каким он был окутан в первых рассказах Горького, характер босяка в “Бывших людях” предстал во всей своей жалкой беспомощности перед жизнью. Подход реалиста показал, что эти люди не могут противопоставить что-либо своей трагической судьбе, хотя бы романтического идеала свободы, как Макар Чудра, или же любви, как Изергиль. В отличие от героев-романтиков они не питают себя даже и романтической иллюзией. Они не несут в себе некоего идеала, который мог бы быть противопоставлен действительности. Поэтому, даже чуть приподнявшись, сделав шаг из ночлежки, они возвращаются обратно, просто пропив заработанное вместе с Аристидом Кувалдой, бывшим интеллигентом, ныне нищим философом и хозяином их обители. Именно так происходит с учителем.
Горький далек от идеализации босячества. “Вообще русский босяк, — писал он в одном из писем, — явление более страшное, чем мне удалось сказать, страшен человек этот прежде всего и главнейше — невозмутимым отчаянием своим, тем, что сам себя отрицает, извергает из жизни”. Действительно, самое страшное обвинение, которое Горький предъявляет обитателям ночлежки, — полное безразличие к самим себе и пассивность в отношении к собственной судьбе. “Я... бывший человек, — гордо заявляет о себе Аристид Кувалда. — Мне теперь наплевать на все и на всех... и вся жизнь для меня — любовница, которая меня бросила, за что я презираю ее”.
Именно таким отношением к жизни, а не только социальным положением на ее “дне” объединены “бывшие люди”. Аристид Кувалда становится их идеологом, и его философски-беспомощные сентенции являют собой полное очертание идеологии, которую может создать ночлежка. “Бывший интеллигент, он обладает еще одной особенностью, — писал один из первых критиков очерка Л. Недолин, — умеет формулировать те настроения, которые гнездятся в головах рядовых босяков, не находя себе выражения” Осознавая бессмысленность полного самоотрицания (“Как бывший человек, я должен смирять в себе все чувства и мысли, когда-то мои... Ho чем же я и все вы — чем же вооружимся мы, если отбросим эти чувства?”), он, претендуя на роль философа ночлежки, осознает лишь смутную потребность в некой новой идеологии, артикулировать которую не в состоянии: “Нам нужно что-то другое, другие воззрения на жизнь, другие чувства... нам нужно что-то такое, новое... ибо и мы в жизни новость...”.
Ho если в драме Горького Лука может что-то противопоставить безразличию к собственному “я” Барона или Бубнова, то для “бывших людей” пессимизм и пассивность в отношении к жизни оказываются наиболее доступной философией.
“He все ли равно, что говорить и думать, — вопрошает Конец. — Нам недолго жить... мне сорок, тебе пятьдесят... моложе тридцати нет среди нас. И даже в двадцать дол го не проживешь такой жизнью”. Его смех, “скверный, разъедающий душу” и заразительный для его товарищей, оказывается единственно возможной эмоциональной реакцией на собственное положение в жизни, ниже которого уже нет. “Конец говорит, точно молотом бьет по головам:
— Все это глупости, — мечты, — ерунда!”
Это отчаяние особенно ненавистно Горькому, ценившему в человеке деяние, способность к собственному росту, внутренней, тяжелой, кропотливой работе самосовершенствования. Поэтому “непрерывно растущий человек” стал идеалом писателя. Отчаяние же порождает злобу, которая, не находя выхода, обрушивается на ближнего:
“И вдруг среди них вспыхивала зверская злоба, пробуждалось ожесточение людей загнанных, измученных своей суровой судьбой. Тогда они били друг друга; били жестоко, зверски; били и снова, помирившись, напивались, пропивая все... Так, в тупой злобе, в тоске, сжимавшей им сердца, в неведении исхода из этой подлой жизни, они проводили дни осени, ожидая еще более суровых дней зимы”.
Горький пытается понять, насколько велик личностный, социальный, общечеловеческий потенциал “бывших людей”, способны ли они, оказавшись в невыносимых социальных и бытовых условиях, сохранить некие нематериальные, духовные и душевные ценности, которые могли бы быть противопоставлены несправедливому к ним миру. Этот аспект проблематики очерка и обусловливает своеобразие конфликта.
Конфликт носит явно выраженный социальный характер: “бывшие люди” во главе с Аристидом Кувалдой раскрываются в противостоянии купцу Петунникову и его сыну, образованному, сильному, холодному и умному представителю второго поколения русской буржуазии.
Горького интересует не столько социальный аспект противостояния, сколько неготовность героев реально осмыслить свое положение, свои потребности, возможные перспективы. Их интересует не чужая земля, на которой Петунниковы построили дом, и даже не деньги, которые они рассчитывают получить. Это всего лишь стихийное проявление ненависти нищего пьяницы к богатому и работящему человеку. Горький характеризует так мироощущение “бывших” людей:
“Зло в глазах этих людей имело много привлекательного. Оно было единственным орудием по руке и по силе им. Каждый из них давно уже воспитал в себе полусознательное, смутное чувство острой неприязни ко всем людям сытым и одетым не в лохмотья, в каждом было это чувство в разных степенях его развития”.
Очерк Горького показывает полную бесперспективность подобной жизненной позиции. Полное отсутствие какого-либо творческого начала, активности, внутреннего роста, динамики самосовершенствования (качества, столь важные для Горького-художника и явленные в герое автобиографической трилогии, в романе “Мать”), неспособность противопоставить действительности что-либо, кроме злобы, с неизбежностью приводит на “дно” и обращает эту злобу против самих же “бывших” людей. Переживая свое поражение в конфликте, герои не могут его осмыслить иначе, чем в сентенции Кувалды: “Да, жизнь вся против нас, братцы мои, мерзавцы! И даже когда плюнешь в рожу ближнего, плевок летит обратно в твои же глаза”.
Кажется, что Горький, встав на реалистические позиции, не в силах найти пути разрешения конфликта между высоким предназначением человека и трагической нереализованностью его в “бывших” людях. Его непреодолимость заставляет писателя в заключительном пейзаже вернуться к романтическому мироощущению и лишь в природе, в стихии увидеть начало, способное дать некий выход, найти разрешение неразрешимого:
“В серых, строгих тучах, сплошь покрывших небо, было что-то напряженное и неумолимое, точно они, собираясь разлиться ливнем, твердо решили смыть всю грязь с этой несчастной, измученной, печальной земли”.
М.Горький
Бывшие люди
Въезжая улица - это два ряда одноэтажных лачужек, тесно прижавшихся друг к другу, ветхих, с кривыми стенами и перекошенными окнами; дырявые крыши изувеченных временем человеческих жилищ испещрены заплатами из лубков, поросли мхом; над ними кое-где торчат высокие шесты со скворешницами, их осеняет пыльная зелень бузины и корявых вётел - жалкая флора городских окраин, населённых беднотою.
Мутно-зелёные от старости стёкла окон домишек смотрят друг на друга взглядами трусливых жуликов. Посреди улицы ползёт в гору извилистая колея, лавируя между глубоких рытвин, промытых дождями. Кое-где лежат поросшие бурьяном кучи щебня и разного мусора - это остатки или начала тех сооружений, которые безуспешно предпринимались обывателями в борьбе с потоками дождевой воды, стремительно стекавшей из города. Вверху, на горе, в пышной зелени густых садов прячутся красивые каменные дома, колокольни церквей гордо вздымаются в голубое небо, их золотые кресты ослепительно блестят на солнце.
В дожди город спускает на Въезжую улицу свою грязь, в сухое время осыпает её пылью, - и все эти уродливые домики кажутся тоже сброшенными оттуда, сверху, сметёнными, как мусор, чьей-то могучей рукой.
Приплюснутые к земле, они усеяли собой всю гору, полугнилые, немощные, окрашенные солнцем, пылью и дождями в тот серовато-грязный колорит, который принимает дерево в старости.
В конце этой улицы, выброшенный из города под гору, стоял длинный, двухэтажный выморочный дом купца Петунникова. Он крайний в порядке, он уже под горой, дальше за ним широко развёртывается поле, обрезанное в полуверсте крутым обрывом к реке.
Большой, старый дом имел самую мрачную физиономию среди своих соседей. Весь он покривился, в двух рядах его окон не было ни одного, сохранившего правильную форму, и осколки стёкол в изломанных рамах имели зеленовато-мутный цвет болотной воды.
Простенки между окон испещряли трещины и тёмные пятна отвалившейся штукатурки - точно время иероглифами написало на стенах дома его биографию. Крыша, наклонившаяся на улицу, ещё более увеличивала его плачевный вид казалось, что дом нагнулся к земле и покорно ждёт от судьбы последнего удара, который превратит его в бесформенную груду полугнилых обломков.
Ворота отворены - одна половинка их, сорванная с петель, лежит на земле, и в щели, между её досками, проросла трава, густо покрывшая большой, пустынный двор дома. В глубине двора - низенькое закопчённое здание с железной крышей на один скат. Самый дом необитаем, но в этом здании, раньше кузнице, теперь помещалась "ночлежка", содержимая ротмистром в отставке Аристидом Фомичом Кувалдой.
Внутри ночлежка - длинная, мрачная нора, размером в четыре и шесть сажен; она освещалась - только с одной стороны - четырьмя маленькими окнами и широкой дверью. Кирпичные, не штукатуренные стены её черны от копоти, потолок, из барочного днища, тоже прокоптел до черноты; посреди её помещалась громадная печь, основанием которой служил горн, а вокруг печи и по стенам шли широкие нары с кучками всякой рухляди, служившей ночлежникам постелями. От стен пахло дымом, от земляного пола - сыростью, от нар гниющим тряпьём.
Помещение хозяина ночлежки находилось на печи, нары вокруг печи были почётным местом, и на них размещались те ночлежники, которые пользовались благоволением и дружбой хозяина.
День ротмистр всегда проводил у двери в ночлежку, сидя в некотором подобии кресла, собственноручно сложенного им из кирпичей, или же в харчевне Егора Вавилова, находившейся наискось от дома Петунникова; там ротмистр обедал и пил водку.
Перед тем, как снять это помещение, Аристид Кувалда имел в городе бюро для рекомендации прислуги; восходя выше в его прошлое, можно было узнать, что он имел типографию, а до типографии он, по его словам, - "просто - жил! И славно жил, чёрт возьми! Умеючи жил, могу сказать!"
Это был широкоплечий, высокий человек лет пятидесяти, с рябым, опухшим от пьянства лицом, в широкой грязно-жёлтой бороде. Глаза у него серые, огромные, дерзко весёлые; говорил он басом, с рокотаньем в горле, м почти всегда в зубах его торчала немецкая фарфоровая трубка с выгнутым чубуком. Когда он сердился, ноздри большого, горбатого, красного носа широко раздувались и губы вздрагивали, обнажая два ряда крупных, как у волка, жёлтых зубов. Длиннорукий, колченогий, одетый в грязную и рваную офицерскую шинель, в сальной фуражке с красным околышем, но без козырька, в худых валенках, доходивших ему до колен, - поутру он неизменно был в тяжёлом состоянии похмелья, а вечером - навеселе. Допьяна он не мог напиться, сколько бы ни выпил, и весёлого расположения духа никогда не терял.
Вечерами, сидя в своем кирпичном кресле с трубкой в зубах, он принимал постояльцев.
Что за человек? - спрашивал он у подходившего к нему рваного и угнетённого субъекта, сброшенного из города за пьянство или по какой-нибудь другой основательной причине опустившегося вниз.
Человек отвечал.
Представь в подтверждение твоего вранья законную бумагу.
Бумага представлялась, если была. Ротмистр совал её за пазуху, редко интересуясь её содержанием, и говорил:
Всё в порядке. За ночь - две копейки, за неделю - гривенник, за месяц - три гривенника. Ступай и займи себе место, да смотри - не чужое, а то тебя вздуют. У меня живут люди строгие...
Новички спрашивали его:
А чаем, хлебом или чем съестным не торгуете?
Я торгую только стеной и крышей, за что сам плачу мошеннику хозяину этой дыры, купцу 2-й гильдии Иуде Петунникову, пять целковых в месяц, - объяснял Кувалда деловым тоном, - ко мне идёт народ, к роскоши непривычный... а если ты привык каждый день жрать - вон напротив харчевня. Но лучше, если ты, обломок, отучишься от этой дурной привычки. Ведь ты не барин - значит, что ты ешь? Сам себя ешь!
"Бывшие люди" - произведение, созданное в 1897 году. В его основе - личные впечатления автора, которые он получил, когда ему приходилось жить в ночлежке на окраине Казани. Это произведение в жанровом отношении можно определить как очерк, поскольку для него характерна достоверность изображения, отсутствие динамики, внимание к быту, а также развернутые портретные характеристики. В "Бывших людях" Горький по-новому оценивает тип босяка. Отсутствует романтический ореол, знакомый нам по ранним его произведениям.
"Бывшие люди": краткое содержание
Существенное место в первой части отводится описанию. Сначала перед нами предстает окраинная улица. Она грязная, унылая. Домишки, расположенные здесь, невзрачные: с перекошенными окнами и кривыми стенами, дырявыми крышами. Мы видим кучи мусора и щебня. Далее описывается дом купца Петунникова. Это покосившееся здание с выбитыми стеклами. Его стены все испещрены трещинами. В этом доме, мало похожим на жилье, расположена ночлежка. Она напоминает мрачную, длинную нору.
Портреты ночлежников
Аристид Кувалда - владелец ночлежки, ранее служивший ротмистром. Он возглавляет компанию так называемых "бывших людей" и представляет ее "генеральный штаб". Горький описывает его как высокого широкоплечего человека около 50-ти лет, с рябым лицом, опухшим от пьянства. Он одет в рваную и грязную офицерскую шинель, а на голове у него сальная фуражка.
Далее представлены портреты других ночлежников. Один из них - Учитель. Это сутулый высокий человек с лысым черепом и длинным острым носом. Еще один ночлежник - Симцов Алексей Максимович, известный также как Кубарь. Этот человек - бывший лесничий. Горький отмечает, что он "толстый, как бочка". У него маленький нос пунцового цвета, густая белая борода и циничные слезящиеся глазки.
Следующий обитатель ночлежки - Мартьянов Лука Антонович по прозвищу Конец. Раньше он работал тюремным смотрителем, а теперь - один из "бывших людей". Это молчаливый и мрачный пьяница.
Здесь же живет и Павел Солнцев (Объедок), механик. Это чахоточный кривобокий человек около тридцати лет. Далее автор описывает Кисельникова. Этот ночлежник - бывший каторжник. Он костлявый и высокий, "кривой на один глаз". Его прозвали Полтора Тараса, поскольку его друг Тарас, бывший дьякон, был в полтора раза ниже его. Далее мы знакомимся с длинноволосым "нелепым" юношей "с глуповатой скуластой рожей". Его прозвище - Метеор. Затем автор представляет нам и рядовых обитателей ночлежки, мужиков. Один из них - Тяпа, старик-тряпичник.
Характеристика ночлежников
Максим Горький обращает наше внимание на то, как безразлично относятся эти люди к своей судьбе, а также к жизни и судьбе других. Они апатичны, проявляют бессилие перед внешними обстоятельствами. В их душе в то же время растет озлобление, которое направлено против благополучных людей. Кстати, мир "бывших людей" в пьесе М. Горького "На дне" очень напоминает тот, который создан в интересующем нас очерке.
Конфликт с Петунниковым
Во второй части произведения недовольство всех этих персонажей выливается в открытый конфликт с Петунниковым, местным купцом. Характер этого конфликта - социальный. Ротмистр заметил, что какая-то часть завода купца находится на земле Вавилова. Он уговаривает трактирщика подать иск против Петунникова. Следует отметить, что Аристидом Кувалдой в этом случае движет отнюдь не стремление поживиться. Он просто хочет насолить Петунникову, которого про себя называет ненавистным Иудой.
Результат противостояния
Однако иск, который сулил 600 рублей, завершается мировой. Деловой, образованный и жестокий сын Петунникова убеждает Вавилова в необходимости отозвать иск из суда. В противном случае он грозит закрыть пивную, которую содержит трактирщик. Обитатели ночлежки понимают, что теперь им нужно будет оставить насиженное место, ведь купец, конечно, не простит им этого проступка.
В скором времени Петунников действительно требует немедленно покинуть "хибарочку". Но на этом беды не заканчиваются. Умирает Учиель, в смерти которого обвиняют Аристида Кувалду. Так окончательно распадается сообщество ночлежников. Петунников торжествует.
Психология героев
Большое внимание Максим Горький уделяет не только исследованию быта так называемых бывших людей. Его интересует также их психология, внутренний мир. Автор считает, что жизнь в ночлежке порождает людей слабых, которые не способны к возрождению, к самореализации. Они отрицают все, включая собственную жизнь. Такая позиция (ее идеолог - Кувалда) разрушительна и бесперспективна. В ней отсутствует созидательное, позитивное начало. А недовольство, которое вызвано бессилием, может породить лишь отчаяние и злобу.
Можно сказать, что его представлен выше) в своем очерке "Бывшие люди" выносит приговор обитателям "дна". Это опустившиеся, бессильные и бездействующие персонажи. Анализ очерка "Бывшие люди" показывает, что они не способны к добрым чувствам и поступкам. В этом плане показателен эпизод смерти Учителя. Кувалда, который считал этого человека своим другом, не смог отыскать для него даже человеческих слов. Социальные проблемы, отраженные в рассказах босяцкого цикла, в дальнейшем продолжат развиваться в пьесах Максима Горького.
Отличие произведения от физиологических очерков
В основным предметом изображения были социальные роли героев, а не конкретные характеры. Авторов интересовал, к примеру, петербургский шарманщик, петербургский дворник, извозчики, чиновники, купцы. В художественном очерке, который создал М. Горький ("Бывшие люди"), основное внимание уделяется исследованию характеров персонажей, которые объединены социальным положением. Герои оказались в ночлежке, на самом дне жизни. Ночлежку держит Аристид Кувалда, который сам является "бывшим" человеком, ведь он ротмистр в отставке.
Отсутствие автобиографического героя
Можно отметить и некоторые другие особенности произведения. К примеру, в "Бывших людях" нет автобиографического героя, образа, столь привычного для Горького. Повествователь в этом произведении как будто хочет дистанцироваться от всего и не выдать своего присутствия. Можно сказать, что его роль в произведении "Бывшие люди" Горького Максима несколько иная, чем в цикле "По Руси" или в романтических рассказах автора. Автобиографический герой не является слушателем персонажей, их собеседником. Только детали портрета юноши, которого Кувалда прозвал Метеором, и характеристика того, как он относится к другим, позволяют нам разглядеть в нем автобиографического героя. Правда, он несколько дистанцирован в этом произведении от повествователя.
Переход от романтизма к реализму
Главное, что отличает "Бывших людей" от относящихся к раннему творчеству, - это переход от романтической трактовки характера к реалистической. Автор по-прежнему изображает людей из народа. Однако его обращение к реализму позволяет ему намного рельефнее показать контраст между темными и светлыми, слабыми и сильными сторонами народного характера, его противоречивость. Именно это и является предметом исследования в произведении "Бывшие люди".
Кажется, что автор, встав на позиции реализма, не может отыскать путь решения конфликта между предназначением человека (его высотой) и трагической нереализованностью его в жизни "бывших" людей, тем низким социальным положением, которое они занимают. Непреодолимость данного конфликта заставляет Горького в заключительном пейзаже возвратиться к мироощущению, свойственному романтизму. Только в стихии можно отыскать разрешение неразрешимого. Автор пишет, что было что-то неумолимое и напряженное в строгих серых тучах, которые сплошь покрыли небо. Как будто они вот-вот разразятся ливнем и смоют всю грязь с печальной измученной земли. Однако в целом пейзаж реалистический. Необходимо сказать пару слов и о нем.
Пейзаж
В ранних рассказах автора был призван подчеркнуть исключительность характеров, а одухотворенность и красота южной ночи, ужас темного леса или бескрайняя вольная степь могли являться фоном, на котором раскрывался романтический герой, ценой своей жизни утверждающий свой идеал. Теперь же Горький Максим ("Бывшие люди") обращается к пейзажу реалистическому. Его интересуют его антиэстетические черты. Перед нами предстает уродливая окраина города. Замутненность цветов, неяркость, бледность нужны, чтобы создать ощущение заброшенности той среды, в которой обитают ночлежники.
Конфликт
Автор пытается понять, как велик социальный и личностный потенциал так называемых "бывших людей". Ему важно выяснить, могут ли они, оказавшись в трудных бытовых и социальных условиях, сохранить духовные, нематериальные ценности, которые можно противопоставить миру, столь несправедливому к ним. Своеобразие конфликта обуславливается именно этим аспектом проблематики. Конфликт в произведении имеет социальный характер. Ведь ночлежники, возглавляемые Кувалдой, противостоят купцу Петунникову, а также его сыну - холодному, сильному, умному и образованному представителю русской буржуазии.
Автора интересует в большей степени не социальный аспект этого противостояния, а неготовность героев осмыслить собственное положение, возможные перспективы, свои потребности. Вовсе не чужая земля их интересует и даже не деньги. Это только проявление ненависти бедного пьяницы к работящему и богатому человеку.
Горький раскрывает полное отсутствие в "бывших людях" творческого начала, внутреннего роста, активности, самосовершенствования. А ведь эти качества очень важны для автора. Они представлены в романе "Мать", а также в герое его автобиографической трилогии. Обитатели ночлежки не могут ничего противопоставить окружающей действительности, кроме злобы. Это приводит их на самое "дно". Их злоба обращается против них же самих. Ничего не добились своим противостоянием купцу "бывшие люди".
Очерк “Бывшие люди” был опубликован в 1897 г., и в его основу легли юношеские впечатления Горького, когда будущий писатель был вынужден жить в ночлежке на одной из окраинных улиц Казани с июня по октябрь 1885 г. Реальность впечатлений обусловливает жанровое своеобразие произведения: перед нами художественный очерк, где главным предметом изображения оказывается жизнь ночлежников, босяков, “бывших людей” на ее заключительном и, наверное, самом трагическом этапе. Очерковый жанр предполагает неразвитость сюжетных линий, отсутствие глубокого психологического анализа, предпочтение портретной характеристики исследованию внутреннего мира личности, почти полное отсутствие предыстории героев.
Если главным предметом изображения в физиологическом очерке были не столько конкретные характеры, сколько социальные роли героев (петербургский дворник, петербургский шарманщик, московские купцы, чиновники, извозчики), то в художественном очерке Горького главное внимание писателя сосредоточивается на исследовании характеров героев, объединенных своим нынешним социальным положением “бывших” людей, оказавшихся на дне жизни - в ночлежке, которую держит такой же “бывший” человек, ротмистр в отставке Аристид Кувалда.
В “Бывших людях” нет привычного для писателя образа автобиографического героя - повествователь старается как бы дистанцироваться от происходящего и не обнаружить своего присутствия, поэтому его идейно-композиционная роль здесь иная, чем в романтических рассказах или же в цикле “По Руси”. Он не является собеседником героев, их слушателем, вообще не оказывается персонажем произведения. Лишь детали портрета “нелепого юноши, прозванного Кувалдой Метеором” (“Парень был какой-то длинноволосый, с глуповатой скуластой рожей, украшенной вздернутым носом. На нем была надета синяя блуза без пояса, а на голове торчал остаток соломенной шляпы. Ноги босы”), а главное, характеристика его отношения к другим (“Потом к нему привыкли и перестали замечать его. А он жил среди них и все замечал”) дают нам основания увидеть в нем черты автобиографического героя, который, правда, дистанцирован от повествователя.
Ho главное, что определяет отличие “Бывших людей” от ранних рассказов, - это переход автора от романтической трактовки народного характера к реалистической.
Предметом изображения у Горького по-прежнему остаются образы людей из народа, но обращение к реалистической эстетике позволяет писателю значительно более рельефно показать противоречивость народного характера, контраст между сильными и слабыми, светлыми и темными его сторонами. Эта противоречивость и оказывается предметом исследования в очерке Горького.
Обращение к реализму знаменует и смену художественных средств постижения действительности.
Если романтический пейзаж в ранних рассказах Горького подчеркивал исключительность характеров героев, а красота и одухотворенность южной ночи, бескрайность вольной степи, ужас беспросветного леса могли служить фоном для раскрытия романтического героя, утверждающего свой идеал ценой собственной жизни, то теперь писатель обращается к реалистическому пейзажу. Он фиксирует антиэстетические его черты, уродливость городской окраины; бедность, неяркость, замутненность цветовой гаммы призваны создать ощущение захолустности и заброшенности среды обитания ночлежников: “Мутно-зеленые от старости стекла окон домишек смотрят друг на друга взглядами трусливых жуликов. Посреди улицы ползет в гору извилистая колея, лавируя между глубоких рытвин, промытых дождями. Кое-где лежат поросшие бурьяном кучи щебня и разного мусора”. Описание необитаемого дома купца Петунникова и ночлежки, расположившейся в бывшей кузнице, задают контекст типических обстоятельств, формирующих сознание героев.
Лишенный романтического ореола, каким он был окутан в первых рассказах Горького, характер босяка в “Бывших людях” предстал во всей своей жалкой беспомощности перед жизнью. Подход реалиста показал, что эти люди не могут противопоставить что-либо своей трагической судьбе, хотя бы романтического идеала свободы, как Макар Чудра, или же любви, как Изергиль. В отличие от героев-романтиков они не питают себя даже и романтической иллюзией. Они не несут в себе некоего идеала, который мог бы быть противопоставлен действительности. Поэтому, даже чуть приподнявшись, сделав шаг из ночлежки, они возвращаются обратно, просто пропив заработанное вместе с Аристидом Кувалдой, бывшим интеллигентом, ныне нищим философом и хозяином их обители. Именно так происходит с учителем.
Горький далек от идеализации босячества. “Вообще русский босяк, - писал он в одном из писем, - явление более страшное, чем мне удалось сказать, страшен человек этот прежде всего и главнейше - невозмутимым отчаянием своим, тем, что сам себя отрицает, извергает из жизни”. Действительно, самое страшное обвинение, которое Горький предъявляет обитателям ночлежки, - полное безразличие к самим себе и пассивность в отношении к собственной судьбе. “Я... бывший человек, - гордо заявляет о себе Аристид Кувалда. - Мне теперь наплевать на все и на всех... и вся жизнь для меня - любовница, которая меня бросила, за что я презираю ее”.
Именно таким отношением к жизни, а не только социальным положением на ее “дне” объединены “бывшие люди”. Аристид Кувалда становится их идеологом, и его философски-беспомощные сентенции являют собой полное очертание идеологии, которую может создать ночлежка. “Бывший интеллигент, он обладает еще одной особенностью, - писал один из первых критиков очерка Л. Недолин, - умеет формулировать те настроения, которые гнездятся в головах рядовых босяков, не находя себе выражения” Осознавая бессмысленность полного самоотрицания (“Как бывший человек, я должен смирять в себе все чувства и мысли, когда-то мои... Ho чем же я и все вы - чем же вооружимся мы, если отбросим эти чувства?”), он, претендуя на роль философа ночлежки, осознает лишь смутную потребность в некой новой идеологии, артикулировать которую не в состоянии: “Нам нужно что-то другое, другие воззрения на жизнь, другие чувства... нам нужно что-то такое, новое... ибо и мы в жизни новость...”.
Ho если в драме Горького Лука может что-то противопоставить безразличию к собственному “я” Барона или Бубнова, то для “бывших людей” пессимизм и пассивность в отношении к жизни оказываются наиболее доступной философией.
“He все ли равно, что говорить и думать, - вопрошает Конец. - Нам недолго жить... мне сорок, тебе пятьдесят... моложе тридцати нет среди нас. И даже в двадцать дол го не проживешь такой жизнью”. Его смех, “скверный, разъедающий душу” и заразительный для его товарищей, оказывается единственно возможной эмоциональной реакцией на собственное положение в жизни, ниже которого уже нет. “Конец говорит, точно молотом бьет по головам:
Все это глупости, - мечты, - ерунда!”
Это отчаяние особенно ненавистно Горькому, ценившему в человеке деяние, способность к собственному росту, внутренней, тяжелой, кропотливой работе самосовершенствования. Поэтому “непрерывно растущий человек” стал идеалом писателя. Отчаяние же порождает злобу, которая, не находя выхода, обрушивается на ближнего:
“И вдруг среди них вспыхивала зверская злоба, пробуждалось ожесточение людей загнанных, измученных своей суровой судьбой. Тогда они били друг друга; били жестоко, зверски; били и снова, помирившись, напивались, пропивая все... Так, в тупой злобе, в тоске, сжимавшей им сердца, в неведении исхода из этой подлой жизни, они проводили дни осени, ожидая еще более суровых дней зимы”.
Горький пытается понять, насколько велик личностный, социальный, общечеловеческий потенциал “бывших людей”, способны ли они, оказавшись в невыносимых социальных и бытовых условиях, сохранить некие нематериальные, духовные и душевные ценности, которые могли бы быть противопоставлены несправедливому к ним миру. Этот аспект проблематики очерка и обусловливает своеобразие конфликта.
Конфликт носит явно выраженный социальный характер: “бывшие люди” во главе с Аристидом Кувалдой раскрываются в противостоянии купцу Петунникову и его сыну, образованному, сильному, холодному и умному представителю второго поколения русской буржуазии.
Горького интересует не столько социальный аспект противостояния, сколько неготовность героев реально осмыслить свое положение, свои потребности, возможные перспективы. Их интересует не чужая земля, на которой Петунниковы построили дом, и даже не деньги, которые они рассчитывают получить. Это всего лишь стихийное проявление ненависти нищего пьяницы к богатому и работящему человеку. Горький характеризует так мироощущение “бывших” людей:
“Зло в глазах этих людей имело много привлекательного. Оно было единственным орудием по руке и по силе им. Каждый из них давно уже воспитал в себе полусознательное, смутное чувство острой неприязни ко всем людям сытым и одетым не в лохмотья, в каждом было это чувство в разных степенях его развития”.
Очерк Горького показывает полную бесперспективность подобной жизненной позиции. Полное отсутствие какого-либо творческого начала, активности, внутреннего роста, динамики самосовершенствования (качества, столь важные для Горького-художника и явленные в герое автобиографической трилогии, в романе “Мать”), неспособность противопоставить действительности что-либо, кроме злобы, с неизбежностью приводит на “дно” и обращает эту злобу против самих же “бывших” людей. Переживая свое поражение в конфликте, герои не могут его осмыслить иначе, чем в сентенции Кувалды: “Да, жизнь вся против нас, братцы мои, мерзавцы! И даже когда плюнешь в рожу ближнего, плевок летит обратно в твои же глаза”.
Кажется, что Горький, встав на реалистические позиции, не в силах найти пути разрешения конфликта между высоким предназначением человека и трагической нереализованностью его в “бывших” людях. Его непреодолимость заставляет писателя в заключительном пейзаже вернуться к романтическому мироощущению и лишь в природе, в стихии увидеть начало, способное дать некий выход, найти разрешение неразрешимого:
“В серых, строгих тучах, сплошь покрывших небо, было что-то напряженное и неумолимое, точно они, собираясь разлиться ливнем, твердо решили смыть всю грязь с этой несчастной, измученной, печальной земли”.