Диана Чемберлен
Ложь во благо, или О чем все молчат
© Кабалкин А., перевод на русский язык, 2016
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Э», 2016
* * *Посвящается людям, лишенным выбора
Странную я выполняла просьбу: побывать в чужом доме и заглянуть там в стенной шкаф. Я колесила в поисках нужного адреса и чувствовала нарастающую тревогу. Вот и дом номер 247. Не ожидала, что он окажется таким внушительным. Он стоял отдельно от соседних домов, на плавно извивающейся дороге, в окружении раскидистых магнолий, высоких дубов, скорбных миртов. Дом был выкрашен в неброский, как крылышки бабочки, желтый цвет, все его горизонтали были обозначены белыми полосами, на раннем утреннем солнце он сиял аккуратностью и чистотой. Все особняки, мимо которых я проезжала, при заметных различиях в архитектуре выглядели одинаково: величаво, но не гостеприимно. До этого момента я никогда не была в Рейли, но определенно сейчас я находилась в одном из самых старых и красивых кварталов во всем городе.
Я подрулила к тротуару и пошла по дорожке к широкому крыльцу, на котором несли караул цветы в горшках. До возвращения в отель у меня оставался еще целый час. Торопиться было некуда, хотя нервы у меня были на взводе. Я возлагала на этот день слишком много надежд, но слишком на многое не могла повлиять.
Я дернула колокольчик, и он еще звенел, когда в боковом окошке показался силуэт и дверь открылась. Передо мной предстала женщина лет сорока, во всяком случае, на десяток лет моложе меня. Улыбка не могла скрыть ее недоумения. Мне стало неудобно, что я потревожила ее в такую рань. На ней были белые шорты, розовая полосатая футболка, ее загару можно было позавидовать. Сама она была маленькая, спортивная; при виде таких фигурок я всегда стесняюсь, что запустила себя, хотя тоже неплохо выглядела в черных брюках и белой блузке.
– Бренна? – Она кое-как пригладила стоявшие торчком короткие светлые волосы.
– Она самая. А вы, насколько я понимаю, Дженнифер?
Дженнифер заглянула за мою спину.
– Она не с вами?
Я покачала головой.
– Думала, что поедет, но в последний момент она отказалась.
Дженнифер кивнула.
– Да уж, ей не позавидуешь. – Она сделала шаг назад. – Входите. У моих детей кончился учебный год, но сегодня утром у них занятие по плаванию, так что нам повезло: дом в нашем распоряжении. А то у детей вечно уйма вопросов!
– Спасибо. – Я шагнула в холл. То, что дома почти никого не оказалось, было удачей, хотя, честно говоря, предпочла бы полное одиночество. Я бы охотно здесь порылась. Но я явилась не за этим.
– Что вам принести? – спросила Дженнифер. – Кофе?
– Нет, ничего не надо, благодарю.
– Тогда идемте. Я все вам покажу.
Она повела меня к широкой винтовой лестнице, и мы поднялись наверх бесшумно, не считая стука моих каблуков по сверкающему темному паркету.
– Давно вы живете в этом доме? – спросила я у нее на втором этаже.
– Пять лет. Мы все здесь переделали, все перекрасили. Включая стенные шкафы, за исключением одного.
– Почему вы его пощадили? – спросила я, следуя за ней по короткому коридору.
– Нас попросила об этом женщина, у которой мы купили дом. Прежние жильцы, супружеская пара, просили ее о том же самом, хотя причины никто не понимал. Женщина, у которой мы купили дом, показала нам надпись. Мой муж хотел ее закрасить, кажется, она его чем-то напугала, но я его отговорила. Она же внутри, пускай остается незакрашенной. – Мы подошли к закрытой двери в конце коридора. – Я не знала, что она означает, пока не поговорила с вами по телефону. – Она распахнула дверь. – Теперь это комната моей дочери, не обращайте внимания на беспорядок.
Я бы не назвала это «беспорядком». Вот мои дочери-двойняшки устраивали в своем логове настоящий кавардак!
– Сколько лет вашей дочери? – спросила я.
– Десять. Без ума от Джастина Бибера. – Взмах ее руки извинялся сразу за все: за светло-сиреневые обои, за покрывавшие стены кричащие постеры.
– То ли еще будет! – Я улыбнулась. – Сама удивляюсь, как пережила подростковые годы своих дочурок! – Я стала думать про свою семью – мужа, дочерей, их детишек, оставшихся в Мэриленде, – и поняла, что соскучилась. Оставалось надеяться, что к выходным все это останется позади и я вернусь домой.
Дженнифер открыла стенной шкаф – неглубокий, как часто бывает в старых домах, плотно набитый одеждой на плечиках, со свалкой обуви внизу. Меня пробил озноб, словно я почувствовала у себя за спиной призрак. Я стиснула руки, Дженнифер дернула за шнурок, и в шкафу зажегся свет. Она сдвинула одежду вбок и сказала, указывая на стену примерно на уровне моих коленей:
– Вот, любуйтесь! Принести фонарь? Нет, лучше вынуть часть одежды. Надо было сделать это еще до вашего прихода…
Она схватила в охапку вещи и начала дергать за вешалки. В шкаф хлынул свет, я присела на корточки и отодвинула пару туфель и сандалии, чтобы дотронуться до вырезанных на стене слов. Старая краска вокруг букв крошилась от малейшего прикосновения.
«Здесь были Айви и Мэри».
Я сразу почувствовала тот страх, который они, должно быть, испытывали, их отвагу. Выпрямившись, я смахнула с глаз слезы.
Дженнифер тронула мою руку.
– Вам нехорошо?
– Все в порядке, – ответила я. – Спасибо, что не закрасили надпись. Все так реально!
– Если мы отсюда съедем, я попрошу новых хозяев не трогать надпись. Это ведь уже история, правда?
Я кивнула. Потом вспомнила про телефон в сумке.
– Можно мне ее сфотографировать?
– Конечно! – согласилась Дженнифер со смехом и добавила: – Только, чур, без беспорядка, устроенного моей дочерью!
Я достала телефон и присела, чтобы запечатлеть надпись на стене. Призрак снова дал о себе знать, только теперь он меня не пугал, а обнимал.
Я болталась возле табакосушилки в надежде перекинуться словечком с Генри Алленом. Но он застрял со своими мулами на другом конце поля и как будто не собирался закругляться. Смысла ждать больше не было. Все поденщики уже разошлись, и мне не следовало попадаться на глаза мистеру Гардинеру, а то бы он стал выпытывать, почему я все еще в поле. Мэри Эллы, ясное дело, тоже след простыл. Я не желала знать, с кем из парней – или из взрослых мужчин – она ушла. Скорее всего она спряталась в лесу, у ручья, в зарослях деревьев и жимолости, и там, в укромном уголке, чего только не вытворяет… Мне ли не знать этот уголок! Почему бы и Мэри Элле про него не пронюхать? Но Генри Аллен велел мне об этом не думать, вот я и старалась выкинуть это из головы. Пусть моя сестрица занимается чем хочет. Ни я, ни кто другой ей не указ. Я ее предупредила – чтобы больше никаких детей в доме! – но в ответ получила пустой взгляд, как будто обращалась к ней на тарабарском языке. Когда у Мэри Эллы такой взгляд, до нее не достучаться. Ей было семнадцать лет, на два года больше, чем мне, но меня можно было принять за ее мамашу – так усердно я удерживала ее на прямой и узкой дорожке, ведущей в рай. Выпадали дни, когда я чувствовала себя матерью всех вокруг.
Я отправилась домой по дороге Дохлого Мула – она пролегала между двух табачных полей, уходящих за горизонт. Глаза бы мои не глядели на эти бесконечные акры табака, где нам еще только предстояло вкалывать. После рабочего дня у меня на пальцах осталась липкая табачная смола: она даже волосы не пощадила. Шагая, я вытянула из-под платка светлую прядь и проверила: ничего страшного, привычный цвет сухого сена. Это Нонни, моя бабка, придумала такое сравнение для моих волос, не побоявшись меня обидеть. Что поделать, она права. Одна красотка у нас в семье – это Мэри Элла. Щечки розовые, кудри цвета сладкой кукурузы, глаза немыслимой голубизны, как само небо Каролины. «Не внешность, а сущее проклятие! – говаривала Нонни. – Стоит ей выйти за дверь – и все парни в графстве Грейс сходят с ума!»
Я разулась и пошла по мягкой пыли босиком. Лучшее ощущение за целый день! Когда я так делала – шла босиком по проселку между двухэтажным домом Гардинеров и нашим домишкой, – мне казалось, будто под ногами у меня старая мамина шаль из вельветина. Это все, что у нас от нее осталось. Раньше я брала шаль к себе в постель, но теперь со мной и с Мэри Эллой спит малыш Уильям, так что места больше нет, приходится просто вспоминать маму, хотя прошло уже столько лет, что и воспоминаний-то у меня о ней кот наплакал.
Я дохожу до места, где дорога уходит в лес. Здесь приходится обуться: по корням и камням, хоть я и знаю их все наперечет, колко ступать. С заросшей сорняком поляны уже были слышны вопли малыша Уильяма. Он так надрывался, а Нонни так орала на него в ответ, что я перешла на бег: не хватало, чтобы она его пристукнула! Хотя, судя по его реву, она весь день распускала руки. Нонни вовсе не злюка, просто теряла терпение от ревматизма и иногда могла отпустить ребенку затрещину. По ее словам, она вырастила нашего папашу, потом Мэри Эллу и меня и уже мечтала об отдыхе, но Уильям спутал ее планы.
Диана Чемберлен
Ложь во благо, или О чем все молчат
– Пока что таких планов нет.– Девяносто процентов времени вы будете находиться «в поле», – предупредила она.
Я согласно кивнула. Это «в поле» очень мне понравилось. Работа начинала казаться мне приключением, ее значимость росла прямо на моих глазах, распухая от важности.
– Половиной вашего контингента будут цветные. – Ее огромные светло-серые глаза смотрели на меня испытующе: как я отреагирую?
– Вот и хорошо, – сказала я, вспомнив бедные цветные кварталы Рейли. Если честно, в некоторые из них я боялась заглядывать. Придется учиться смелости; возможно, какое-то время Роберт будет знать не все. Он бы ни за что не позволил мне соваться в такие места.
– Как вы относитесь к случившемуся в Гринсборо?
Я смутилась, вспоминая наш Женский колледж в Гринс-боро. Потом до меня дошел смысл вопроса.
– Вы о протесте в кафетерии «Вулворт»?
– Да. Каково ваше мнение?
Я насторожилась. Мнение мнением, но вдруг честный ответ будет стоить мне места? Впрочем, соврать я бы не смогла.
– По-моему, они настоящие храбрецы. – Я имела в виду негритянских студентов, осмелившихся сесть за стойку для белых. На память пришли фонтанчики с питьевой водой «для цветных» и «для белых», которые я заметила в холле, пока шла на прием к миссис Веркмен.
– По-моему, все люди достойны одинакового уважения и должны обладать равными правами.
– Идеалистка! – сказала она с улыбкой.
– Если приверженность демократическим принципам и есть определение идеалистки, то да, я идеалистка.
– Боюсь, эта работа способна превратить вас в реалистку, что достойно сожаления. Ваши идеи скоро получат широкое распространение на Юге. Сами увидите, что натворили века неравенства с вашей чернокожей клиентурой. Да и белые, честно говоря, будут немногим лучше. Самое трудное для нас – находить общий язык с людьми, сильно отличающимися от нас происхождением, независимо от расы. Вы обнаружите, что главный источник трудностей – чрезвычайно низкий интеллект многих из них.
– Я люблю преодолевать трудности, – заявила я вполне серьезно.
– Оставайтесь верны своим идеалам, – сказала она. – Не забывайте про них в работе, и да поможет вам Господь!
– Я принята?!
– Да, мисс Макки. Будете получать сто восемьдесят пять долларов в месяц. Сможете начать через две недели, с понедельника?
Меня приятно удивила сумма: я готовилась к меньшей. Потом я осознала, с какой даты меня просят приступить к работе, и удрученно помотала головой.
– Как раз в ту субботу у меня венчание.
– Ах да… – Она повернулась к календарю. – А потом, надо полагать, медовый месяц?
– Всего неделя. Я могла бы начать неделей позже. Тоже с понедельника.
– Так тому и быть. Вы замените меня. Наш директор уходит на пенсию, и я займу его место.
– Поздравляю!
– Спасибо. – Она засмеялась. – Я буду скучать по практической работе, зато постараюсь изменить что-то к лучшему в управлении. Итак… – Она снова покосилась на календарь. – Вы приступаете к работе с понедельника, через три недели. Сначала я буду вас сопровождать, чтобы вы познакомились с некоторыми подопечными. Наша совместная работа продлится всего две недели: сами увидите, как нам недостает сотрудников. Одеваться скромно, повседневно. Сама я предпочитаю работать «в поле» в брюках и несколько лет назад принудила управление ослабить дресс-код. Можете тоже носить брюки, если хотите. Приобретите примерно такой портфель. – Она подняла с пола свой – из потертой коричневой кожи, с медной застежкой. Такой был у моего отца. Мне понравилась мысль, что и я стану владелицей такого же портфеля.
– Хорошо.
Она бросила на меня предостерегающий взгляд.
– Готовьтесь к большой нагрузке. На данный момент я веду шестьдесят дел, хотя не сразу все на вас навьючу.
– Где это? – спросила я. – В какой части Рейли?
– Это вовсе не в Рейли, – ответила она. – Графство Грейс. Сельские семьи.
Графство Грейс?.. Вот не ожидала!
– Для вас это проблема?
– Нет, просто неожиданность. Никогда раньше не бывала в графстве Грейс, разве что проезжала по пути на пляж. – Это была неправда, но сказать правду значило бы рисковать разрыдаться.
– Придется проводить много времени за рулем. Как вам это?
– Обожаю ездить! – ответила я, думая про себя: «Где именно в графстве Грейс?»
– Как я погляжу, вы – страстная натура, мисс Макки. Ваш профессор был прав. Мне это по душе. Но мотаться туда-обратно придется каждый день. Ваш кабинет будет, конечно, в самом графстве. В Ридли. Мой тоже там, просто здесь проще проводить собеседования с кандидатами.
– Ничего страшного, у меня есть машина.
– Где вы живете?
– Сейчас в Камерон-Парке, с матерью. Но с женихом, то есть с мужем, мы будем жить в Хейс-Бартон.
– Надо же! – Она расширила глаза. – Вот и чудесно.
Она встала, я тоже. Она проводила меня до двери кабинета.
– Глядя на вас, я вспоминаю себя в ваши годы, – проговорила миссис Веркмен, открывая мне дверь. – Правда, вы более… хрупкая, что ли. Меня это беспокоит. Работа может вас ожесточить.
– Я могу быть очень сильной, – ответила я, гадая, чем себя выдала. При упоминании графства Грейс у меня и вправду подкосились ноги.
– Там видно будет, – сказала она. – Счастливой свадьбы!
– Угадай, кого взяли на работу?!
– Тебя?! – Она опустила книгу на колени кверху обложкой. – В социальное обеспечение?
Я кивнула и взяла ее сигарету, чтобы разок затянуться. Я не была заядлой курильщицей. Роберту не нравился табачный дым, и при нем я никогда не курила. Правда, иногда он с удовольствием позволял себе сигару.
– Что ж, поздравляю, милая, – сказала она, хотя испытывала к моему рабочему рвению противоречивые чувства.
Ложь во благо, или О чем все молчат - описание и краткое содержание, автор Чемберлен Диана, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки ParaKnig.me
Джейн, молодая жена успешного врача, даже не могла предположить, с какими тайнами ей придется столкнуться, когда решила отказаться от уютной жизни и отправилась в неблагополучный уголок Северной Каролины в качестве социального работника. В поисках правды она рискнула потерять все, что у нее есть.
Айви – сирота, которой приходится тяжело работать на табачной ферме, чтобы прокормить больную бабушку, сестру и племянника. Сможет ли она исполнить свои мечты и вырваться из этой жизни? Или ее ждет такая же судьба, как и других неугодных обществу бедняков?
Это история о двух молодых женщинах, таких разных, но связанных общей трагедией. О женщинах, отважившихся бросить вызов несправедливости и отвоевать право самим решать свою судьбу. О женщинах, открывших всем глаза на страшную правду…
Диана Чемберлен
Ложь во благо, или О чем все молчат
© Кабалкин А., перевод на русский язык, 2016
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Э», 2016
* * *Посвящается людям, лишенным выбора
Странную я выполняла просьбу: побывать в чужом доме и заглянуть там в стенной шкаф. Я колесила в поисках нужного адреса и чувствовала нарастающую тревогу. Вот и дом номер 247. Не ожидала, что он окажется таким внушительным. Он стоял отдельно от соседних домов, на плавно извивающейся дороге, в окружении раскидистых магнолий, высоких дубов, скорбных миртов. Дом был выкрашен в неброский, как крылышки бабочки, желтый цвет, все его горизонтали были обозначены белыми полосами, на раннем утреннем солнце он сиял аккуратностью и чистотой. Все особняки, мимо которых я проезжала, при заметных различиях в архитектуре выглядели одинаково: величаво, но не гостеприимно. До этого момента я никогда не была в Рейли, но определенно сейчас я находилась в одном из самых старых и красивых кварталов во всем городе.
Я подрулила к тротуару и пошла по дорожке к широкому крыльцу, на котором несли караул цветы в горшках. До возвращения в отель у меня оставался еще целый час. Торопиться было некуда, хотя нервы у меня были на взводе. Я возлагала на этот день слишком много надежд, но слишком на многое не могла повлиять.
Я дернула колокольчик, и он еще звенел, когда в боковом окошке показался силуэт и дверь открылась. Передо мной предстала женщина лет сорока, во всяком случае, на десяток лет моложе меня. Улыбка не могла скрыть ее недоумения. Мне стало неудобно, что я потревожила ее в такую рань. На ней были белые шорты, розовая полосатая футболка, ее загару можно было позавидовать. Сама она была маленькая, спортивная; при виде таких фигурок я всегда стесняюсь, что запустила себя, хотя тоже неплохо выглядела в черных брюках и белой блузке.
– Бренна? – Она кое-как пригладила стоявшие торчком короткие светлые волосы.
– Она самая. А вы, насколько я понимаю, Дженнифер?
Дженнифер заглянула за мою спину.
– Она не с вами?
Я покачала головой.
– Думала, что поедет, но в последний момент она отказалась.
Дженнифер кивнула.
– Да уж, ей не позавидуешь. – Она сделала шаг назад. – Входите. У моих детей кончился учебный год, но сегодня утром у них занятие по плаванию, так что нам повезло: дом в нашем распоряжении. А то у детей вечно уйма вопросов!
– Спасибо. – Я шагнула в холл. То, что дома почти никого не оказалось, было удачей, хотя, честно говоря, предпочла бы полное одиночество. Я бы охотно здесь порылась. Но я явилась не за этим.
– Что вам принести? – спросила Дженнифер. – Кофе?
– Нет, ничего не надо, благодарю.
– Тогда идемте. Я все вам покажу.
Она повела меня к широкой винтовой лестнице, и мы поднялись наверх бесшумно, не считая стука моих каблуков по сверкающему темному паркету.
– Давно вы живете в этом доме? – спросила я у нее на втором этаже.
– Пять лет. Мы все здесь переделали, все перекрасили. Включая стенные шкафы, за исключением одного.
– Почему вы его пощадили? – спросила я, следуя за ней по короткому коридору.
– Нас попросила об этом женщина, у которой мы купили дом. Прежние жильцы, супружеская пара, просили ее о том же самом, хотя причины никто не понимал. Женщина, у которой мы купили дом, показала нам надпись. Мой муж хотел ее закрасить, кажется, она его чем-то напугала, но я его отговорила. Она же внутри, пускай остается незакрашенной. – Мы подошли к закрытой двери в конце коридора. – Я не знала, что она означает, пока не поговорила с вами по телефону. – Она распахнула дверь. – Теперь это комната моей дочери, не обращайте внимания на беспорядок.
Я бы не назвала это «беспорядком». Вот мои дочери-двойняшки устраивали в своем логове настоящий кавардак!
– Сколько лет вашей дочери? – спросила я.
– Десять. Без ума от Джастина Бибера. – Взмах ее руки извинялся сразу за все: за светло-сиреневые обои, за покрывавшие стены кричащие постеры.
– То ли еще будет! – Я улыбнулась. – Сама удивляюсь, как пережила подростковые годы своих дочурок! – Я стала думать про свою семью – мужа, дочерей, их детишек, оставшихся в Мэриленде, – и поняла, что соскучилась. Оставалось надеяться, что к выходным все это останется позади и я вернусь домой.
Дженнифер открыла стенной шкаф – неглубокий, как часто бывает в старых домах, плотно набитый одеждой на плечиках, со свалкой обуви внизу. Меня пробил озноб, словно я почувствовала у себя за спиной призрак. Я стиснула руки, Дженнифер дернула за шнурок, и в шкафу зажегся свет. Она сдвинула одежду вбок и сказала, указывая на стену примерно на уровне моих коленей:
– Вот, любуйтесь! Принести фонарь? Нет, лучше вынуть часть одежды. Надо было сделать это еще до вашего прихода…
Она схватила в охапку вещи и начала дергать за вешалки. В шкаф хлынул свет, я присела на корточки и отодвинула пару туфель и сандалии, чтобы дотронуться до вырезанных на стене слов. Старая краска вокруг букв крошилась от малейшего прикосновения.
«Здесь были Айви и Мэри».
Я сразу почувствовала тот страх, который они, должно быть, испытывали, их отвагу. Выпрямившись, я смахнула с глаз слезы.
Дженнифер тронула мою руку.
– Вам нехорошо?
– Все в порядке, – ответила я. – Спасибо, что не закрасили надпись. Все так реально!
– Если мы отсюда съедем, я попрошу новых хозяев не трогать надпись. Это ведь уже история, правда?
Я кивнула. Потом вспомнила про телефон в сумке.
– Можно мне ее сфотографировать?
– Конечно! – согласилась Дженнифер со смехом и добавила: – Только, чур, без беспорядка, устроенного моей дочерью!
Я достала телефон и присела, чтобы запечатлеть надпись на стене. Призрак снова дал о себе знать, только теперь он меня не пугал, а обнимал.
Я болталась возле табакосушилки в надежде перекинуться словечком с Генри Алленом. Но он застрял со своими мулами на другом конце поля и как будто не собирался закругляться. Смысла ждать больше не было. Все поденщики уже разошлись, и мне не следовало попадаться на глаза мистеру Гардинеру, а то бы он стал выпытывать, почему я все еще в поле. Мэри Эллы, ясное дело, тоже след простыл. Я не желала знать, с кем из парней – или из взрослых мужчин – она ушла. Скорее всего она спряталась в лесу, у ручья, в зарослях деревьев и жимолости, и там, в укромном уголке, чего только не вытворяет… Мне ли не знать этот уголок! Почему бы и Мэри Элле про него не пронюхать? Но Генри Аллен велел мне об этом не думать, вот я и старалась выкинуть это из головы. Пусть моя сестрица занимается чем хочет. Ни я, ни кто другой ей не указ. Я ее предупредила – чтобы больше никаких детей в доме! – но в ответ получила пустой взгляд, как будто обращалась к ней на тарабарском языке. Когда у Мэри Эллы такой взгляд, до нее не достучаться. Ей было семнадцать лет, на два года больше, чем мне, но меня можно было принять за ее мамашу – так усердно я удерживала ее на прямой и узкой дорожке, ведущей в рай. Выпадали дни, когда я чувствовала себя матерью всех вокруг.
Я отправилась домой по дороге Дохлого Мула – она пролегала между двух табачных полей, уходящих за горизонт. Глаза бы мои не глядели на эти бесконечные акры табака, где нам еще только предстояло вкалывать. После рабочего дня у меня на пальцах осталась липкая табачная смола: она даже волосы не пощадила. Шагая, я вытянула из-под платка светлую прядь и проверила: ничего страшного, привычный цвет сухого сена. Это Нонни, моя бабка, придумала такое сравнение для моих волос, не побоявшись меня обидеть. Что поделать, она права. Одна красотка у нас в семье – это Мэри Элла. Щечки розовые, кудри цвета сладкой кукурузы, глаза немыслимой голубизны, как само небо Каролины. «Не внешность, а сущее проклятие! – говаривала Нонни. – Стоит ей выйти за дверь – и все парни в графстве Грейс сходят с ума!»
Я разулась и пошла по мягкой пыли босиком. Лучшее ощущение за целый день! Когда я так делала – шла босиком по проселку между двухэтажным домом Гардинеров и нашим домишкой, – мне казалось, будто под ногами у меня старая мамина шаль из вельветина. Это все, что у нас от нее осталось. Раньше я брала шаль к себе в постель, но теперь со мной и с Мэри Эллой спит малыш Уильям, так что места больше нет, приходится просто вспоминать маму, хотя прошло уже столько лет, что и воспоминаний-то у меня о ней кот наплакал.
Я дохожу до места, где дорога уходит в лес. Здесь приходится обуться: по корням и камням, хоть я и знаю их все наперечет, колко ступать. С заросшей сорняком поляны уже были слышны вопли малыша Уильяма. Он так надрывался, а Нонни так орала на него в ответ, что я перешла на бег: не хватало, чтобы она его пристукнула! Хотя, судя по его реву, она весь день распускала руки. Нонни вовсе не злюка, просто теряла терпение от ревматизма и иногда могла отпустить ребенку затрещину. По ее словам, она вырастила нашего папашу, потом Мэри Эллу и меня и уже мечтала об отдыхе, но Уильям спутал ее планы.
– Я уже здесь! – крикнула я, вбегая во двор. Наш с Мэри Эллой велосипед валялся в грязи, я перепрыгнула через него, обогнула поленницу. Малыш Уильям встречал меня на крыльце, с висящим между толстых ножек мокрым подгузником, с багровой мордашкой, с бороздками слез на грязных щечках. Его черные кудри были так густы, что можно было подумать, что на ребенка напялили парик. Увидев меня, он протянул ко мне свои ручонки.
– Вот и я, мой маленький! – Я схватила его на руки. Он, как всегда, мигом угомонился, только тельце еще вздрагивало...
Ложь во благо, или О чем все молчат
Роман-потрясение. Д. Чемберлен и Р. Коулман
* * *
Посвящается людям, лишенным выбора
22 июня 2011 г
1
Бренна
Странную я выполняла просьбу: побывать в чужом доме и заглянуть там в стенной шкаф. Я колесила в поисках нужного адреса и чувствовала нарастающую тревогу. Вот и дом номер 247. Не ожидала, что он окажется таким внушительным. Он стоял отдельно от соседних домов, на плавно извивающейся дороге, в окружении раскидистых магнолий, высоких дубов, скорбных миртов. Дом был выкрашен в неброский, как крылышки бабочки, желтый цвет, все его горизонтали были обозначены белыми полосами, на раннем утреннем солнце он сиял аккуратностью и чистотой. Все особняки, мимо которых я проезжала, при заметных различиях в архитектуре выглядели одинаково: величаво, но не гостеприимно. До этого момента я никогда не была в Рейли, но определенно сейчас я находилась в одном из самых старых и красивых кварталов во всем городе.
Я подрулила к тротуару и пошла по дорожке к широкому крыльцу, на котором несли караул цветы в горшках. До возвращения в отель у меня оставался еще целый час. Торопиться было некуда, хотя нервы у меня были на взводе. Я возлагала на этот день слишком много надежд, но слишком на многое не могла повлиять.
Я дернула колокольчик, и он еще звенел, когда в боковом окошке показался силуэт и дверь открылась. Передо мной предстала женщина лет сорока, во всяком случае, на десяток лет моложе меня. Улыбка не могла скрыть ее недоумения. Мне стало неудобно, что я потревожила ее в такую рань. На ней были белые шорты, розовая полосатая футболка, ее загару можно было позавидовать. Сама она была маленькая, спортивная; при виде таких фигурок я всегда стесняюсь, что запустила себя, хотя тоже неплохо выглядела в черных брюках и белой блузке.
– Бренна? – Она кое‑как пригладила стоявшие торчком короткие светлые волосы.
– Она самая. А вы, насколько я понимаю, Дженнифер?
Дженнифер заглянула за мою спину.
– Она не с вами?...
Я покачала головой.
– Думала, что поедет, но в последний момент она отказалась.
Дженнифер кивнула.
– Да уж, ей не позавидуешь. – Она сделала шаг назад. – Входите. У моих детей кончился учебный год, но сегодня утром у них занятие по плаванию, так что нам повезло: дом в нашем распоряжении. А то у детей вечно уйма вопросов!
– Спасибо. – Я шагнула в холл. То, что дома почти никого не оказалось, было удачей, хотя, честно говоря, предпочла бы полное одиночество. Я бы охотно здесь порылась. Но я явилась не за этим.
– Что вам принести? – спросила Дженнифер. – Кофе?
– Нет, ничего не надо, благодарю.
– Тогда идемте. Я все вам покажу.
Она повела меня к широкой винтовой лестнице, и мы поднялись наверх бесшумно, не считая стука моих каблуков по сверкающему темному паркету.
– Давно вы живете в этом доме? – спросила я у нее на втором этаже.
– Пять лет. Мы все здесь переделали, все перекрасили. Включая стенные шкафы, за исключением одного.
– Почему вы его пощадили? – спросила я, следуя за ней по короткому коридору.