Посмертная судьба оказалась несправедливой к Евграфу Тюрину, творцу Елоховского собора: он — один из самых востребованных архитекторов «после-пожарной» Москвы и обладавший тонким художественным вкусом коллекционер — был надолго забыт.
Рождение и юность Евграфа Тюрина
Евграф Дмитриевич Тюрин появился на свет в 1792 году в семье архитектора Д. А. Тюрина, вольноотпущенника фрейлины М.А. Измайловой. Когда подростку исполнилось 13 лет, родители отдали его в архитектурную школу Экспедиции Кремлевского строения.
Закончил обучение Евграф в мае 1812 года — буквально накануне вторжения в Россию наполеоновских войск. Получил звание архитектора-помощника третьего класса. После пожара Москвы юному зодчему нашлась работа — он участвовал сначала во временной реконструкции Кремлевского дворца к приезду Александра I, а потом и в капитальной. Более того, в 1821 году Тюрин разработал собственный проект перестройки Кремлевского дворца, за который получил от Академии художеств звание «назначенного в академики» (сродни нынешнему члену-корреспонденту).
Евграф Дмитриевич Тюрин работы архитектора
В 20-е годы XIX века Евграфа Дмитриевича часто приглашал князь Николай Борисович Юсупов для работ в своей усадьбе Архангельское. Ведь, помимо государственной и дипломатической деятельности, князь руководил той самой Экспедицией Кремлевского строения, при которой числился наш герой, и часто делал выгодные предложения талантливым выпускникам школы.
В Архангельском Е.Д. Тюрин занимался перестройкой паркового павильона «Каприз», а также соорудил храм-памятник Екатерине II. Кроме того, молодой архитектор участвовал в возведении в парке усадебного театра по проекту знаменитого О. И. Бове и итальянского зодчего Пьетро Гонзаго. Двухэтажный театр получился просторным, зрительный зал вмещал 400 человек. Интересно, что П.Гонзаго нарисовал двенадцать смен декораций для этого театра (которые, кстати, сохранились по сей день). Говорят, что понимающий уникальность доставшегося ему сокровища хозяин... не разрешал устраивать в театре представления.
Когда в 1820 году в главном доме Архангельского случился пожар и здание сильно пострадало, к восстановлению усадьбы снова привлекли Тюрина.
Евграфу Дмитриевичу поручали и другие работы — например, в 1825 году он возвел в Коломенском монументальный дворец, снесенный в начале 80-х годов XIX века. Зодчий благоустраивал усадьбу в Царицыне, участвовал в переделке здания Арсенала в , входил в комиссию по строительству храма Христа Спасителя.
Являясь в то время одним из самых востребованных архитекторов, Тюрин по поручению Дворцового ведомства занимался оформлением бывшей усадьбы графини Орловой, которая впоследствии получила название «Нескучное» — сейчас она известна как Нескучный сад. Одновременно он построил новое здание Московского университета на Моховой — ныне в нем располагается факультет журналистики. Учитывая, что по соседству — через Большую Никитскую улицу — стояло старое здание университета, зодчий решил зрительно «связать» постройки полуротондой — в ней, по задумке Евграфа Дмитриевича, устроили церковь мученицы Татианы. В 1833 году Е.Д. Тюрин становится архитектором Медико-хирургической академии, разрабатывает проект реконструкции ее здания на Рождественке, а через четыре года приступает к одному из самых известных своих проектов — перестройке .
Евграф Тюрин преподаватель архитектурной школы
Помимо строительной деятельности, Тюрин преподавал в архитектурной школе, состоял членом конференции Московского дворцового архитектурного училища. Известно, что он был страстным коллекционером европейской живописи и даже предлагал передать свое собрание Москве в качестве основы для создания художественного музея.
В 1868 году, когда ему было уже за семьдесят, Тюрин вышел в отставку и переселился в Тулу, где через четыре года скончался.
Публикация проиллюстрирована фотографиями, появившимися в распоряжении редакции сайт в августе 2015 года.
СОФЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА ТЮРИНА-МИТРОХИНА
Нельзя представить себе Москву без творений Евграфа Тюрина: без кафедрального Богоявленского собора на Елоховской площади, без церкви св. Татьяны на Моховой, без «нового» Аудиторного корпуса Московского Университета, без Александринского дворца (летней резиденции Александра I, ныне Президиум Российской Академии наук), без блистательного Архангельского. Он возводил дворец в Коломенском, работал в Царицыно, а в его доме на Знаменке сейчас галерея А. Шилова.
Ему было предназначено, как и многим из его поколения зодчих, восстанавливать Москву, ее храмы и дворцы после пожара 1812 г.
В узких кругах он был известен еще как рисовальщик, гравер и выдающийся коллекционер, он мечтал открыть в Москве общедоступную картинную галерею «для всех сословий» и хлопотал о помещении, но — напрасно. Тогда даже мысль об этом казалась крамолой.
Критики отмечали его «неизменный вкус и изящество». Архитектурный почерк Евграфа Дмитриевича Тюрина восхищал знатоков.
Однако, несмотря на всю яркость и значительность тюринских творений, после его кончины они долго стояли на Москве безымянными. Имя зодчего и знаменитого талантливого коллекционера на какое-то время забылось и до начала XX в. почти не упоминалось. (…)
В 1833-1836 годах Тюрин перестроил главный корпус Пашковской усадьбы в Аудиторный корпус, который называли еще и «новым», левый флигель — в библиотеку, а правый, «театральный» флигель — в университетскую церковь св. Татианы.
Е.Д. Тюрин сделал значительные внутренние и внешние переделки, но он сохранил при этом фундамент здания, который оказался еще более древним, чем предполагалось. Видимо, при перестройке в 90-х годах XVIII века строение не было разобрано целиком: лишнее доказательство тому, что московские архитекторы всегда отличались разумной скупостью, стремились сохранять даже крохотные фрагменты старой кладки — в случае, когда это было возможно. Причем делалось это не только в целях экономии — тем самым демонстрировалась особая страсть к сохранению любых, даже самых крошечных свидетельств московской старины. Вспомнить бы об этом нашим современным строителям!
Как и его блистательный старший собрат — знаменитый Пашков дом на углу Моховой и Знаменки, расположенный на возвышенном природном пьедестале, с колоннадами, бельведером, озером, где плавали лебеди — «младший Пашков дом» на углу Моховой и Большой Никитской тоже стоял на холме. Он, правда, уступал великолепию старшего: и холм пониже, и декор поскромнее. Но вид и отсюда был уникальный — на Кремль, на Боровицкий холм.
Еще в конце ХIХ в., до реконструкции Аудиторного корпуса Константином Быковским, Университетский ансамбль, возведенный Евграфом Тюриным, обрамленный со всех сторон портиками, смотрелся как мощное, монументальное сооружение — симметричное, объемное, соразмерное с мощью окружающих строений и с изысканностью Манежной площади, Александровского сада, кремлевских стен и башен.
Обаяние нового университетского здания заключалось еще и в том, что прежняя романтичность дворцовых строений московских вельмож Пашковых, размах и светская роскошь композиции и объемов, при перестройке Тюриным не исчезли, но обрели уверенность официального учреждения: еще великий М.Ф. Казаков создал новый архитектурный тип монументального городского общественного здания в Москве.
Исследователи отмечали особый эффект университетской композиции Тюрина — может быть, «чуть-чуть сухой», но великолепной по сочетанию возвышенной романтики дворца вельможного со строгостью дворца научного. Здесь было соединение великолепия классического дворца с теплотой московского жилого дома. За это архитектора Тюрина и хвалили, и ругали. «Путеводитель по Москве и ее окрестностям за 1903 год» сообщает, что «новый университет… с наружностью старого барского дома». Данное весьма тонкое наблюдение другие путеводители определяют как достоинство, называют университетское здание Евграфа Тюрина «спокойным, сдержанным и уверенным».
И все эти определения еще раз свидетельствуют о том, что Тюрин остался верен правилу московского зодчества: сохранять настроение старинных зданий, даже капитально их перестраивая. Однако при этом перестроенным зданиям придается скупой и строгий классический рисунок — профессиональное кредо архитектора Евграфа Тюрина.
Для объединения всех университетских корпусов и прилегающих улиц, площадей, кремлевских стен и Манежа в единую композицию понадобилось соединительное звено, удивительное по своей простоте и элегантности. Им стала церковь св. Татияны. При ее возведении Евграф Тюрин использовал основание старого правого флигеля дома Пашковых. Непосредственно перед перестройкой в этом «театральном» флигеле располагался зимний сад, связанный переходом с главной усадьбой. Переход был сохранен. Частично оставляя старый фундамент, Евграф Тюрин на месте бывших ординарных стен правого флигеля воздвиг изящную полуротонду, украшенную колоннадой. Он смело организовывал пространственные пределы здания и уверенно превращал его в церковное творение.
При этом он не нарушает план строения с закруглением на углу, но коринфскую колоннаду, обрамлявшую угловую часть здания, заменяет более мощной дорической, увеличивая этим масштабность сооружения и создавая соответствие между колоннадой, портиком, Университетом и Манежем.
Исследователи отмечали «прекрасную архитектуру и замечательную орнаментацию этого домового храма Московского университета».
Создавая храм св. Татианы, Е.Д. Тюрин сохраняет второй этаж с его большим залом для богослужений, а на первом этаже создает малый церковный зал, где также проходят службы. Иконостас с коринфскими колоннами был выполнен по рисунку Евграфа Тюрина: Ангел Радости и Ангел Скорби, расположенные здесь справа и слева, считаются совершенством русской православной стилистики. На полукруглой стене церкви с колоннами, в верхней ее части, был установлен крест, икона и по верхнему полукругу ротонды сделана надпись: «Свет Христов просвещает всех».
Работая над созданием университетских корпусов и храма св. Татианы, Тюрин создавал эскиз за эскизом; они хранятся в ГНИМА им. А.В. Щусева и до сих пор выставляются на архитектурных выставках как шедевры зодчего.
Татьянинскую церковь критики называли «хранительницей свежести и очарования насыщенных форм зрелого ампира».
Церковь стала также и хранительницей старины — сюда передали некоторую утварь из прежней церкви св. Татианы, открытой еще в елизаветинские времена, во флигеле старого Университетского корпуса, ближе к Тверской улице (арх. А. Клауди). Эта церковь сгорела в 1812 году.
Безупречные пропорции полукруглых стен церкви св. Татианы создают настроение покоя и легкости в этом некогда бурном, насыщенном историческими событиями месте, где гуляла опричнина и куда народ московский прибегал на сборища.
Вся перестройка владения Пашковых под университет — свидетельство умения Евграфа Тюрина следовать традициям русских зодчих в создании архитектурных ансамблей.
А церковная утварь, перешедшая сюда из разобранного по причине ветхости храма св. Дионисия, стоявшего на месте нынешней арки Ботанического корпуса университета, рядом с Зоологическим музеем, была вынесена настоятелем церкви иеромонахом Ионой, и ее передали в 1817 году во временный домовой храм университета — в Георгиевскую церковь на Красной горке. В 1820 году церковь переосвятили во имя св. Татианы. Потом, когда Евграф Тюрин выстроил свой храм св. Татьяны, старинная утварь перешла и сюда.
Итак, в сердце Москвы у Боровицкого холма Евграфу Тюрину удалось создать неразрывный и единый ансамбль зданий. Необычная полуротонда церкви св. Татианы открывает торжественный въезд на Большую Никитскую улицу. Полукруг церковных стен приоткрывает вид на Б. Никитскую — одну из самых древних и самых престижных московских улиц. До сих пор этот плавный переход, эта перекличка ансамбля университетских зданий с окружающими улицами и площадями поражают великолепием и точностью архитектурного решения.
Настроение гармонии и завершенности усиливается полукругом левого флигеля, ставшего Университетской библиотекой. Эти две ротонды не являют собой полную симметрию, они отличаются в размерах и формах, отходя тем самым от привычных канонов полной симметрии.
По мнению многих ценителей московской архитектуры, новый университет и церковь св. Татианы — работа, где в полной мере проявились «талант, тонкий вкус и умение зодчего», его чувство симметрического совершенства. И вершиной этого архитекторского подхода считают решение пространства Манежной площади и въезда на Большую Никитскую. Ключом к этому композиционному объединению явилась церковь св. Татианы. Она создавала перекличку архитектурных настроений новой и старой эпох.
Этот факт восстановления и расширения Московского университета, вопреки пожару, который на него обрушился в 1812 году, свидетельствовал о подъеме России, подъеме созидательных сил ее народа, о ее победе. Символами победы стали также и Московский университет, и Манеж, выстроенный в 1817 году архитектором О. Монферраном по проекту инженера А. Бетанкура в честь 5-й годовщины победы русских над Наполеоном, декоративные украшения 1824—1825 годов О. Бове, и Ангелы Радости и Скорби — гордость храма св. Татианы.
Но… в 1919 г. большевики разрушили храм.
В ту ночь разразилась жестокая гроза: действительно — «тьма сгущалась над Ершалаимом», и под этим грозным знаком к церкви подъехали два грузовика с рабочими, которые «под проливным дождем, при… раскатах грома и блеске молнии приступили к своей разрушительной работе. Кресты и иконы были сняты довольно быстро, но сбивание надписи потребовало значительного времени». На месте старой надписи «Свет Христов просвещает всех» сделали новую: «Наука — трудящимся».
Надпись «Наука — трудящимся» на здании Московского университета. Фотография 1930 года
Надпись «Наука — трудящимся» на здании Московского университета. Фотография 1931-1932 годов
Надпись «Наука — трудящимся» на фасаде закрытого храма. Фотография 1926 года
Иконы и утварь сложили в алтаре, так как их признали художественной ценностью. Алтарь отделили занавеской. И больше о судьбе реликвий никто не слышал. Говорили, будто их передали в церковь Вознесения у Никитских ворот, где венчался Пушкин. Но церковь Вознесения закрыли в 1931 г., а ценности эти, наверное, безвозвратно утеряны.
Разрушив храм, большевистские власти устроили здесь сначала читальный зал юридического факультета, а в 1922 году открыли клуб. На сцене клуба (бывшее место алтаря) В. Маяковский в 1927 г. читал свою поэму «Хорошо», а в начале 1960-х прошел вечер памяти замученного в застенках НКВД Вс. Мейерхольда. Здесь, чуть раньше, в 1958 году, Ролан Быков открыл Студенческий театр постановкой пьесы Павла Когоута «Такая любовь», и старейшая актриса ХХ века А. Яблочкина перерезала ленточку, благословляя новую театральную молодежь. В 1962 году Марк Захаров поставил на этой сцене пьесу Е. Шварца «Дракон» — аллегорию о неправедной власти большевиков, коверкавшей душу народа, и я, пишущая эти строки, играла в этом спектакле Эльзу . В 1985 году Евгений Славутин поставил здесь пьесу Виктора Коркия «Я бедный Сосо Джугашвили», в которой подводился итог семидесятилетию советской Инквизиции и ее главного Инквизитора.
В январе 1995 года храм передан русской церкви. Начинается его восстановление: разыскиваются чертежи, сделанные Евграфом Тюриным, а церкви св. Татианы возвращается ее прежний исторический облик. Снова сияют крест и надпись «Свет Христов просвещает всех».
А вот церковное паникадило успели переделать в обыкновенный светильник, и стоит он на втором этаже научной университетской фундаментальной библиотеки МГУ на Моховой. Может быть, настала пора вернуть и это церкви св. Татианы, снова сделать историческую реликвию паникадилом?
Скульптуру Ангела Радости передали в Донской монастырь, а там установили ее на надгробии кн. Полунина в церкви Св. Михаила Архангела, но в 1995 г. скульптура передана в Государственный научно-исследовательский музей архитектуры им. А.В. Щусева. Почему не вернуть это церкви? Надеемся, что Ангел Радости все же вернется в церковь св. Татианы.
Университетскую чугунную ограду Евграф Тюрин проектирует тоже в соответствии с новыми эстетическими идеями века: многие современники сочли ограду даже излишне простой. Но архитектор, перекидывая мостик в будущий век гениальной простоты, хорошо чувствует и мощь, и элегантность этой простоты космического века, подтвердившего безграничные возможности человека и всего, что его окружает.
Университетская ограда была выполнена по рисункам Тюрина и поставлена в 1838-1839 годах. Первая ее примечательная особенность в том, что хронологически она — одна из последних оград эпохи ампира, хотя строгие формы и предписания этого стиля уже разрушены новыми веяниями. Факелы и светильники на решетках ограды — символы знаний. На пилонах университетских ворот Е.Д. Тюрин разместил «земной» и «небесный» глобусы (но с левых ворот они исчезли во время войны). Вторая особенность ограды — в согласованности простоты и смысловой масштабности с простотой и масштабностью символики украшений над проемами окон стоящего напротив Манежа — творения О. Монферрана, инженера А. Бетанкура (1817), строго украшенного в 1824-1825 годах О. Бове. Манеж, как и здание «нового» корпуса университета напротив, — сочетает изящество со строгой простотой.
Так передовые архитекторы после пожарной Москвы отказывались от мечтательных завитушек галантного века, от его грез и фантазий: они учились воспринимать грядущий XX век, открывший фантастически реальные возможности людей и машин.
Биография
Родился в 1792 году в Москве в семье бедного обер-офицера. С 1805 по 1813 годы учился в Москве в архитектурной школе при Экспедиции кремлёвского строения (ЭКС), после окончания которой получил звание архитектора-помощника 3-го класса. Одновременно получил чин коллежского регистратора. В 1816 году получил звание 2-го класса, а в 1820 - 1-го класса.
В 1821 году за проект перестройки Императорская Академия художеств присвоила Е. Д. Тюрину звание «назначенного в академики». С 1822 года Тюрин служил преподавателем в архитектурной школе при ЭКС. В 1832 году стал членом конференции (Совета) Московского дворцового архитектурного училища (МДАУ). В 1830-е годы Е. Д. Тюрин вместе и Н. И. Козловским стал одним из основных исполнителей правительственных заказов.
В 1833–1838 годах работал архитектором Московской Медико-хирургической академии. В 1838 году являлся членом комиссии по построению . В 1840 году поступил архитектором в Московскую дворцовую контору, где с 1858 года занял должность директора (старшего архитектора) чертежной. Е. Д. Тюрин являлся владельцем обширной коллекции картин европейских художников, которую предлагал городу Москве в качестве основы для создания художественного музея. В 1868 году Е. Д. Тюрин уволился со службы и поселился в Туле, лишь изредка посещая Москву.
В честь Е. Д. Тюрина в Москве названа Тюрина улица.
Постройки
- Работы в подмосковном владении Н. Б. Юсупова (парковый павильон «Каприз», участие в строительстве театра на 400 мест, совместно с В. Я. Стрижаковым и С. П. Мельниковым по проекту О. И. Бове (1817-1828, Архангельское)
- Дворец (1825, Коломенское, Проспект Андропова, 39), сохранился боковой павильон
- Восстановление здания , совместно с А. Н. Бакаревым, И. Л. Мироновским, И. Т. Таманским, Москва, Кремль (1825-1829, Московский Кремль)
- Картинная галерея (1830-е, Улица Знаменка, 5), снесена для строительства галереи А. Шилова, несмотря на отнесение к категории объектов культурного наследия федерального значения
- Перестройка Александрийского дворца (1833-1834, Ленинский проспект, 14), объект культурного наследия федерального значения
- Перестройка усадьбы А. И. Пашкова под аудиторный корпус Университета (1833-1837, Моховая улица, 9)
- Реконструкция , с участием К. А. Тона (1833-1868, Крутицкая улица, 13)
- «Дом священника» (бывший служебный корпус Главной московской аптеки) (1832, Моховая улица, 9, стр. 7), выявленный объект культурного наследия
- Храм мученицы Татианы (1834, Моховая улица, 7)
- Богоявленский собор в Елохове (1835-1853, Спартаковская улица, 15), объект культурного наследия федерального значения
- Бочка с гипсовым орлом, кованая решетка и гипсовые детали на парапете (1836, Коломенское)
- Перестройка усадьбы Куракиных под размещение Константиновского межевого института (1836, Старая Басманная улица, 21/4)
- «Новое здание» Московского университета (1837, Моховая улица, 9, стр. 1), объект культурного наследия федерального значения
- Троицкий собор в (1838, Даниловский вал, 22 строение 1), по другим сведениям - собор построен по проекту архитектора О. И. Бове. Объект культурного наследия федерального значения
- (1839, Арбатецкая улица, 2/28), объект культурного наследия федерального значения
- Здание 3-го Кадетского корпуса имени Александра II, совместно с К. А. Тоном (1830-е, Красноказарменная улица,4), объект культурного наследия регионального значения
- Жилой дом Московского Кадетского корпуса (Московская военно-фельдшерская школа) (1850-е, Первый Краснокурсантский проезд, 7), выявленный объект культурного наследия
- Служебный корпус (конюшня, артиллерийский склад, интендантский склад) (XIX в. (?), Таманская улица, 2, стр. 2), выявленный объект культурного наследия
- Главный дом городской усадьбы (?, Хохловский переулок, 10, стр. 1), выявленный объект культурного наследия
Биография
Постройки
- Картинная галерея (1830-е , Улица Знаменка , 5), снесена для строительства галереи А. Шилова , несмотря на отнесение к категории объектов культурного наследия федерального значения
- Перестройка Александрийского дворца ( - , Ленинский проспект , 14), объект культурного наследия федерального значения
- Перестройка усадьбы А. И. Пашкова под аудиторный корпус Университета ( - , Моховая улица , 9)
- Реконструкция Крутицкого подворья , с участием К. А. Тона (1833- , Крутицкая улица , 13)
- «Дом священника» (бывший служебный корпус Главной московской аптеки) ( , Моховая улица , 9, стр. 7), выявленный объект культурного наследия
- Храм мученицы Татианы (1834, Моховая улица , 7)
- Богоявленский собор в Елохове ( - , Спартаковская улица , 15), объект культурного наследия федерального значения
- Бочка с гипсовым орлом, кованая решетка и гипсовые детали на парапете Церкви Вознесения ( , Коломенское)
- Перестройка усадьбы Куракиных под размещение (1836, Старая Басманная улица , 21/4)
- «Новое здание» Московского университета ( , Моховая улица , 9, стр. 1), объект культурного наследия федерального значения
- Троицкий собор в Даниловом монастыре ( , Даниловский вал , 22 строение 1), по другим сведениям - собор построен по проекту архитектора О. И. Бове . Объект культурного наследия федерального значения
- Крутицкие казармы ( , Арбатецкая улица , 2/28), объект культурного наследия федерального значения
- Здание 3-го Кадетского корпуса имени Александра II, совместно с К. А. Тоном (1830-е, Красноказарменная улица ,4), объект культурного наследия регионального значения
- Жилой дом Московского Кадетского корпуса (Московская военно-фельдшерская школа) (1850-е, Первый Краснокурсантский проезд , 7), выявленный объект культурного наследия
- Служебный корпус (конюшня, артиллерийский склад, интендантский склад) (XIX в. (?), Таманская улица , 2, стр. 2), выявленный объект культурного наследия
- Главный дом городской усадьбы (?, Хохловский переулок , 10, стр. 1), выявленный объект культурного наследия
Напишите отзыв о статье "Тюрин, Евграф Дмитриевич"
Примечания
Литература
- Соловьёв А. В. Е. Тюрин // Зодчие Москвы. - М .: Московский рабочий, 1981. - С. 186-188. - 302 с.
- Тюрина-Митрохина С. А. Евграф Тюрин - архитектор и коллекционер: исторические разыскания к биографии. - М .: Издательство УРАО, 2005. - 91 с. - 500 экз. - ISBN 5-204-00455-6 .
- Хомутецкий Н. Ф. Неопубликованные работы Е. Д. Тюрина // Советская архитектура. - 1958. - Сб. 9. - С. 130-139
- Зодчие Москвы времени эклектики, модерна и неоклассицизма (1830-е - 1917 годы): илл. биогр. словарь / Гос. науч.-исслед. музей архитектуры им. А.В.Щусева и др. - М .: КРАБиК, 1998. - С. 242. - 320 с. - ISBN 5-900395-17-0 .
Ссылки
- Статья на сайте biografija.ru
- К. В. Пастернак. . «Московский журнал» № 12 (декабрь 2009). Проверено 15 мая 2010. .
Отрывок, характеризующий Тюрин, Евграф Дмитриевич
Страшный вид поля сражения, покрытого трупами и ранеными, в соединении с тяжестью головы и с известиями об убитых и раненых двадцати знакомых генералах и с сознанием бессильности своей прежде сильной руки произвели неожиданное впечатление на Наполеона, который обыкновенно любил рассматривать убитых и раненых, испытывая тем свою душевную силу (как он думал). В этот день ужасный вид поля сражения победил ту душевную силу, в которой он полагал свою заслугу и величие. Он поспешно уехал с поля сражения и возвратился к Шевардинскому кургану. Желтый, опухлый, тяжелый, с мутными глазами, красным носом и охриплым голосом, он сидел на складном стуле, невольно прислушиваясь к звукам пальбы и не поднимая глаз. Он с болезненной тоской ожидал конца того дела, которого он считал себя причиной, но которого он не мог остановить. Личное человеческое чувство на короткое мгновение взяло верх над тем искусственным призраком жизни, которому он служил так долго. Он на себя переносил те страдания и ту смерть, которые он видел на поле сражения. Тяжесть головы и груди напоминала ему о возможности и для себя страданий и смерти. Он в эту минуту не хотел для себя ни Москвы, ни победы, ни славы. (Какой нужно было ему еще славы?) Одно, чего он желал теперь, – отдыха, спокойствия и свободы. Но когда он был на Семеновской высоте, начальник артиллерии предложил ему выставить несколько батарей на эти высоты, для того чтобы усилить огонь по столпившимся перед Князьковым русским войскам. Наполеон согласился и приказал привезти ему известие о том, какое действие произведут эти батареи.Адъютант приехал сказать, что по приказанию императора двести орудий направлены на русских, но что русские все так же стоят.
– Наш огонь рядами вырывает их, а они стоят, – сказал адъютант.
– Ils en veulent encore!.. [Им еще хочется!..] – сказал Наполеон охриплым голосом.
– Sire? [Государь?] – повторил не расслушавший адъютант.
– Ils en veulent encore, – нахмурившись, прохрипел Наполеон осиплым голосом, – donnez leur en. [Еще хочется, ну и задайте им.]
И без его приказания делалось то, чего он хотел, и он распорядился только потому, что думал, что от него ждали приказания. И он опять перенесся в свой прежний искусственный мир призраков какого то величия, и опять (как та лошадь, ходящая на покатом колесе привода, воображает себе, что она что то делает для себя) он покорно стал исполнять ту жестокую, печальную и тяжелую, нечеловеческую роль, которая ему была предназначена.
И не на один только этот час и день были помрачены ум и совесть этого человека, тяжеле всех других участников этого дела носившего на себе всю тяжесть совершавшегося; но и никогда, до конца жизни, не мог понимать он ни добра, ни красоты, ни истины, ни значения своих поступков, которые были слишком противоположны добру и правде, слишком далеки от всего человеческого, для того чтобы он мог понимать их значение. Он не мог отречься от своих поступков, восхваляемых половиной света, и потому должен был отречься от правды и добра и всего человеческого.
Не в один только этот день, объезжая поле сражения, уложенное мертвыми и изувеченными людьми (как он думал, по его воле), он, глядя на этих людей, считал, сколько приходится русских на одного француза, и, обманывая себя, находил причины радоваться, что на одного француза приходилось пять русских. Не в один только этот день он писал в письме в Париж, что le champ de bataille a ete superbe [поле сражения было великолепно], потому что на нем было пятьдесят тысяч трупов; но и на острове Св. Елены, в тиши уединения, где он говорил, что он намерен был посвятить свои досуги изложению великих дел, которые он сделал, он писал:
«La guerre de Russie eut du etre la plus populaire des temps modernes: c"etait celle du bon sens et des vrais interets, celle du repos et de la securite de tous; elle etait purement pacifique et conservatrice.
C"etait pour la grande cause, la fin des hasards elle commencement de la securite. Un nouvel horizon, de nouveaux travaux allaient se derouler, tout plein du bien etre et de la prosperite de tous. Le systeme europeen se trouvait fonde; il n"etait plus question que de l"organiser.
Satisfait sur ces grands points et tranquille partout, j"aurais eu aussi mon congres et ma sainte alliance. Ce sont des idees qu"on m"a volees. Dans cette reunion de grands souverains, nous eussions traites de nos interets en famille et compte de clerc a maitre avec les peuples.
L"Europe n"eut bientot fait de la sorte veritablement qu"un meme peuple, et chacun, en voyageant partout, se fut trouve toujours dans la patrie commune. Il eut demande toutes les rivieres navigables pour tous, la communaute des mers, et que les grandes armees permanentes fussent reduites desormais a la seule garde des souverains.
De retour en France, au sein de la patrie, grande, forte, magnifique, tranquille, glorieuse, j"eusse proclame ses limites immuables; toute guerre future, purement defensive; tout agrandissement nouveau antinational. J"eusse associe mon fils a l"Empire; ma dictature eut fini, et son regne constitutionnel eut commence…
Paris eut ete la capitale du monde, et les Francais l"envie des nations!..
Mes loisirs ensuite et mes vieux jours eussent ete consacres, en compagnie de l"imperatrice et durant l"apprentissage royal de mon fils, a visiter lentement et en vrai couple campagnard, avec nos propres chevaux, tous les recoins de l"Empire, recevant les plaintes, redressant les torts, semant de toutes parts et partout les monuments et les bienfaits.
Русская война должна бы была быть самая популярная в новейшие времена: это была война здравого смысла и настоящих выгод, война спокойствия и безопасности всех; она была чисто миролюбивая и консервативная.
Это было для великой цели, для конца случайностей и для начала спокойствия. Новый горизонт, новые труды открывались бы, полные благосостояния и благоденствия всех. Система европейская была бы основана, вопрос заключался бы уже только в ее учреждении.
Удовлетворенный в этих великих вопросах и везде спокойный, я бы тоже имел свой конгресс и свой священный союз. Это мысли, которые у меня украли. В этом собрании великих государей мы обсуживали бы наши интересы семейно и считались бы с народами, как писец с хозяином.
Европа действительно скоро составила бы таким образом один и тот же народ, и всякий, путешествуя где бы то ни было, находился бы всегда в общей родине.
Я бы выговорил, чтобы все реки были судоходны для всех, чтобы море было общее, чтобы постоянные, большие армии были уменьшены единственно до гвардии государей и т.д.
Возвратясь во Францию, на родину, великую, сильную, великолепную, спокойную, славную, я провозгласил бы границы ее неизменными; всякую будущую войну защитительной; всякое новое распространение – антинациональным; я присоединил бы своего сына к правлению империей; мое диктаторство кончилось бы, в началось бы его конституционное правление…
Париж был бы столицей мира и французы предметом зависти всех наций!..
Потом мои досуги и последние дни были бы посвящены, с помощью императрицы и во время царственного воспитывания моего сына, на то, чтобы мало помалу посещать, как настоящая деревенская чета, на собственных лошадях, все уголки государства, принимая жалобы, устраняя несправедливости, рассевая во все стороны и везде здания и благодеяния.]
Он, предназначенный провидением на печальную, несвободную роль палача народов, уверял себя, что цель его поступков была благо народов и что он мог руководить судьбами миллионов и путем власти делать благодеяния!
«Des 400000 hommes qui passerent la Vistule, – писал он дальше о русской войне, – la moitie etait Autrichiens, Prussiens, Saxons, Polonais, Bavarois, Wurtembergeois, Mecklembourgeois, Espagnols, Italiens, Napolitains. L"armee imperiale, proprement dite, etait pour un tiers composee de Hollandais, Belges, habitants des bords du Rhin, Piemontais, Suisses, Genevois, Toscans, Romains, habitants de la 32 e division militaire, Breme, Hambourg, etc.; elle comptait a peine 140000 hommes parlant francais. L"expedition do Russie couta moins de 50000 hommes a la France actuelle; l"armee russe dans la retraite de Wilna a Moscou, dans les differentes batailles, a perdu quatre fois plus que l"armee francaise; l"incendie de Moscou a coute la vie a 100000 Russes, morts de froid et de misere dans les bois; enfin dans sa marche de Moscou a l"Oder, l"armee russe fut aussi atteinte par, l"intemperie de la saison; elle ne comptait a son arrivee a Wilna que 50000 hommes, et a Kalisch moins de 18000».