Русская актриса, певица (сопрано). До 1798 года была крепостной. С 1779 года выступала в театре Шереметевых.
Многие биографы этой женщины сокрушаются по поводу несчастной судьбы бедной крепостной актрисы, сочувствуют ее подневольному положению, делают ее едва ли не символом страдальческой участи художника на Руси, забывая почему-то при этом, что Параша Жемчугова имела в своей жизни все - любимое дело, в котором была вознесена на пьедестал славы, любимого человека, который души в ней не чаял, и наконец - богатство и неограниченную власть над всеми, кто находился в неволе у ее мужа. Жемчугова, безусловно, была талантлива, но сколько их прекрасных, гениальных русских актрис канули в Лету только потому, что в отличие от удачливой Параши не смогли обрести всесильного покровителя. Так что если и считать Жемчугову символом, то скорее, почти чудесным - как может повезти женщине, от, рождения имеющей только неплохие природные данные.
Фамилия Шереметевых принадлежала к числу самых богатых и. знатных семей России. Ее отпрыски сорили деньгами, роскошествовали и привыкли ни в чем себе не отказывать. Так что, когда дворянская среда после петровской эпохи заболела театроманией, граф Шереметев Петр Борисович отдался новому увлечению с размахом хорошо обеспеченного человека.
Поначалу в доме графа устраивались любительские спектакли, в которых не стеснялись представлять роли самые знатные вельможи екатерининского двора. Так, посетившую Шереметева императрицу "угостили" постановкой с участием самого Петра Борисовича и его юного сына Николая. Вероятно, уже тогда молодой граф "заболел" театром.
Средств для оформления спектаклей не жалели. Представления своей роскошью не уступали дворцовым. Участники и особенно участницы их демонстрировали со сцены свои лучшие фамильные драгоценности. Как сообщали "Санкт-Петербургские ведомости", во время одного из спектаклей у Шереметевых на четырех великосветских любительницах "одних бриллиантов было на два миллиона рублей".
Постепенно легкое увлечение Мельпоменой переросло у Шереметьева в подлинную страсть, и он занялся устройством домашнего театра в своем подмосковном имении Кусково. Но серьезное дело требовало профессионального подхода, и прежде всего необходимы были настоящие, занимающиеся сценой не время от времени, а постоянно, актеры. Благо, Шереметев имел в собственности около тысячи крепостных душ. Им-то и предстояло решить проблему графского театра.
Восьми лет отроду была взята в барский дом Параша Ковалева, живая востроглазая девочка с утонченными не крестьянскими манерами.
Трудно сказать, по каким параметрам отбирали кандидатов для обучения актерству, но Парашу почему-то сразу выделили и отдали на воспитание одинокой, скучавшей княгине Марфе Михайловне ДОЛГОРУКОЙ. Сытая барская жизнь после безрадостного раннего детства показалась Параше чуть ли не сказкой. Граф любил устраивать в великолепном кусковском парке, что называется, народные гуляния. Московская публика в назначенные дни валом валила в имение гостеприимного "креза старшего" - так называли в аристократических гостиных Петра Борисовича Шереметева. В такие дни дворовых тоже звали в парк. Девушек и молодух обряжали в шелковые русские сарафаны. Молодым мужикам и парням выдавали разноцветные кафтаны и персидские кушаки. Когда же господа и гости выходили после обеда на балкон - холопы должны были петь и плясать, дуть в рожки и играть на балалайках и деревянных ложках. Параше же разрешалось беззаботно бегать среди веселящихся и играть в пятнашки.
Пышные гуляния, роскошь обстановки не могли не впечатлять не поражать воображение. Девочка с восторгом и завистью наблюдала за крепостными актрисами, мечтая о том дне, когда она в нарядном платье так же выйдет на сцену и будет петь арии. Надо сказать, что Параша получила в доме княгини Долгорукой прекрасное образование - она много читала, обучилась французскому, музицировала и овладела правилами этикета. Теперь ее уже мало что связывало с бедным родительским домом, где "воевал" пьяница-отец.
Пока Параша подрастала и становилась настоящей барынькой, младший Шереметев набирался уму-разуму за границами. То, что он увидел во Франции, Голландии, посещение изысканных аристократических салонов, знакомство с трудами Монтескье, Дидро, Руссо необычайно повлияло на мировоззрение молодого графа. Стоит только упомянуть, что его библиотека насчитывала более шестнадцати тысяч томов, причем значительную часть составляли книги о театре и музыке. Четыре года, проведенные в путешествии, не прошли даром для Николая. Вернувшись домой и получив должность директора Московского банка, граф внимательно приглядывался к порядкам в Кусково. Театральные забавы отца показались молодому Шереметеву наивными, отставшими от времени. Он лично принялся за дело. Особенно много надежд возлагал Шереметев на "определенных к театру" детей, в них он видел будущее своей затеи.
Худенькая, с большими, немного испуганными глазами Параша Ковалева вызвала у Николая восторг, смешанный с удивлением, "прекрасным даром органа". Ее голос пленял необычайной глубиной и оригинальностью. Почувствовав в девочке сильное дарование, граф стал уделять ей все большее внимание: беседовал, играл на клавикордах, заставляя Парашу петь. Ему не терпелось скорее увидеть ее на сцене, и потому он, не посмотрев на возраст, вскоре назначил одиннадцатилетнюю актрису на небольшую роль служанки Губерт в опере Гретри "Опыт дружбы".
22 июня 1779 года был, наверное, самым трудным днем в жизни Параши Ковалевой. Она волновалась чрезмерно, выходя на сцену, но ее благосклонно приняла публика, правда, не придав особенного значения появлению на сцене милого, обаятельного ребенка. Зато граф Николай Петрович, по всей вероятности, был очень доволен дебютом Параши, потому что вскоре в опере итальянского композитора Саккини "Колония, или Новое селение" Шереметев поручил ей главную роль. Трудно себе сейчас представить, как двенадцатилетняя девочка справилась с ролью любящей и страдающей героини, но театральные хроники того времени говорят, что дебюту молодой актрисы сопутствовал огромный успех. Следует упомянуть, что именно тогда Параша впервые появилась в афише под новой фамилией Жемчугова. Шереметев решил заменить "мужицкие" фамилии своих актрис новыми, более благозвучными, по названиям драгоценных камней. Так появились на русской сцене Яхонтовы, Изумрудовы, Бирюзовы.
Настоящая жизнь крепостной актрисы началась с переселения Параши из ставшего уже родным дома княгини Долгорукой в специальный флигель, куда поселяли всех лицедеев шереметевского театра. Здесь ей назначили "верховую дачу", то есть питание с барского стола. День был расписан по часам и в основном заполнен репетициями и занятиями актерским мастерством. Молодой граф явно предпочитал новую приму всем другим артисткам, и лучшие роли доставались ей, Параше Ковалевой. Однако никаких интимных отношений между юной актрисой и Шереметевым не замечалось. Его фавориткой долгое время была Анна Изумрудова.
Слухи о прекрасной игре Жемчуговой быстро распространялись среди любителей театра. Многие сокрушались, что не попали на то или иное представление. Молодой граф гордился своим детищем и вскоре решил строить новое здание театра.
Открытие его было приурочено к посещению подмосковного имения Шереметевых Екатериной II. 30 июня 1787 года императрица прибыла в Кусково. В программе увеселений центральное место отво дилось театру. Екатерине II демонстрировалась лучшая постановка шереметевского театра - опера Гретри "Браки самнитян". Глубина новой, двадцатичетырехметровой сцены дала возможность широко развернуть эффектные массовые картины. Выписанные из Парижа театральные машины позволяли производить быстрые, почти бесшумные перемены. Все в Новом театре выглядело не хуже, а может быть, даже и лучше, чем на придворной сцене Эрмитажа. Однако главное впечатление на великодержавную зрительницу произвела порывистая вдохновенная игра Параши Жемчуговой. Екатерина II пожаловала актрисе бриллиантовый перстень.
30 октября 1788 года умер старый граф Петр Борисович Шереме-тев. Все его несметные богатства и более двухсот тысяч крестьян перешли к сыну. На несколько месяцев Николай Петрович ударился в беспробудное пьянство и развлечения. Театр был заброшен, актеры томились неизвестностью своей судьбы и с тревогой наблюдали за вакханалиями барина. И нашелся только один человек, который смог остановить графа. Это была Жемчугова. Вероятно, несмотря на свой нежный возраст, несмотря на многочисленных любовниц Шереметева, именно Параша имела неограниченное влияние на графа. Она почувствовала это не сразу, но когда тридцатисемилетний, сильный мужчина посмотрел впервые с детским преклонением и восторгом на свою крепостную, когда Параша увидела в его глазах одержимость любовным чувством, она поняла - судьба ее определена навсегда.
Театр ожил. Хозяином его по-прежнему оставался Шереметев, но теперь еще появилась и хозяйка - Прасковья Ивановна, как стали называть Парашу актеры и музыканты. Для Жемчуговой граф выстроил новый дом, значительно реконструировал театр. Казалось, жизнь нашей героини превратилась в рай. Однако радовала Парашу по-прежнему только работа. Впечатлительная, нервная, она не умела почивать на лаврах, ее угнетало нестабильное, зависимое существование при графе. Любимый души не чаял в своей Параше, не отходил от нее ни на шаг, но слухи о странной привязанности графа распространились уже далеко за пределы кусковской усадьбы. Родные, близкие да и просто знакомые Шереметевых судачили и рядили на все голоса. Параше эти голоса грозили мщением и ненавистью. Она боялась за себя, но еще больше ее сердце сжималось от страха за своего ненареченного мужа.
Для Шереметева и его возлюбленной "Кусково стало злобным". Убегая от пересудов и молвы, граф приказывает приготовить для их уютного гнездышка имение в Останкине. Весной 1795 года Прасковья Ивановна с Николаем Петровичем, а вместе с ними и весь штат актеров, актрис, музыкантов, служителей сцены перебираются в новую усадьбу. Должно быть, эти дни были самыми счастливыми в жизни Жемчуговой. Ничто в Останкине не напоминало о подневольном положении крепостной актрисы, здесь она чувствовала себя полной хозяйкой, даже театр был построен специально для нее, Параши Жемчуговой. С большим успехом на новой сцене прошла героическая опера "Взятие Измаила", где вновь блистала несравненная Параша.
Однако счастье никогда не бывает долгим. Вскоре актриса тяжело заболела, у нее открылся туберкулез. Она навсегда потеряла возможность петь и только самоотверженная забота графа помогла ей подняться на ноги. 15 декабря 1798 года, на фоне смертельной опасности, нависшей над жизнью любимой женщины, граф, наконец, решился дать вольную своей крепостной актрисе. Это событие вызвало новую волну толков. Вольную получила и вся семья Ковалевых.
Много раз на шереметевской сцене шли сентиментальные пьесы, в которых простые крестьянки неожиданно оказывались дворянками и тем самым обретали права людей благородного происхождения. Граф мучительно обдумывал способы превращения своей "преступной" связи во вполне законную, и сочиненный им "спектакль" оказался последним в шереметевском театре. За большие деньги стряпчий подобрал из архивов необходимые факты, будто ведет свой род Параша Ковалева из древней дворянской польской фамилии Ковалевских, и будто предок ее Якуб оказался в 1667 году в русском плену, и будто его потомки нашли пристанище в доме Шереметевых.
6 ноября 1801 года граф вступил в брак с Прасковьей Ивановной Ковалевой, однако венчание проходило в строжайшей тайне. Решиться на огласку Шереметев не посмел. Сына Параша рожала уже смертельно больная. 3 февраля 1803 года, когда ребенок появился на свет, его немедленно унесли от матери: боялись, что младенец заразится от больной. Бедная женщина еще двадцать дней провела в мучительном бреду, просила, чтобы ей показали сына. Подруги подносили его к дверям спальни, она немного успокаивалась. В предчувствии кончины жены Николай Петрович занялся судьбой сына. Скрывать брак дальше было бессмысленным, и граф обратился со слезным письмом к государю Александру с просьбой признать законность прав своего наследника. В ночь на 23 февраля Параша Жемчугова умерла. Похороны ее отличались пышностью и... полным отсутствием знатных господ. Аристократический мир и после смерти не признал простолюдинку. В память о покойной Николай Петрович, преданно любивший свою жену, построил в Москве на Сухаревой площади "странноприимный дом". В уставе его говорилось о том, что дом должен "дать бесприютным ночлег, голодным обед и ста бедным невестам приданое". Ныне в этом здании находится знаменитый Институт скорой помощи имени Склифосовского. Поистине, неисповедимы пути господни...
Родилась 31 июля 1768 г. в деревне Березники Юхотской волости Ярославской губернии (ныне Большесельского района Ярославской области) в семье Ивана Степановича Ковалёва, крепостного кузнеца Шереметевых. В семь лет взята на воспитание княгиней Марфой Михайловной Долгорукой в Кусково, в подмосковную усадьбу Шереметевых, — у девочки были хорошие музыкальные способности и её готовили для Кусковского крепостного театра, где она дебютировала в июне 1779 г. в роли служанки в опере Гретри «Опыт дружбы», а уже со следующего сезона ей доверяют и главные роли. Согласно традиции, по которой актёрам шереметевского театра давали имена по названиям драгоценных камней, Прасковья Ковалёва получила псевдоним Жемчугова.
Она обладала красивым лирико-драматическим сопрано, хорошо играла на клавесине и арфе, была выучена итальянскому и французскому языкам. Спектакль «Браки Самнитян», где она сыграла свою лучшую роль, посещали Екатерина II и Станислав Понятовский, а в 1797 г. Павел I, который, пожаловав хозяину театра графу Николаю Петровичу Шереметеву звание обер-гофмаршала, потребовал его присутствия в Петербурге. Шереметев забирает с собой и лучшую часть своей труппы, в том числе и Жемчугову. В сыром климате Петербурга у неё обострился туберкулёз, пропал голос, и она вынуждена была оставить сцену. В 1798 г. Николай Шереметев даёт вольную всей семье Ковалёвых и Прасковье Ивановне, а 6 ноября 1801 г. венчается с ней тайным браком в церкви Симеона Столпника на Поварской улице в Москве. 3 февраля 1803 г. она родила сына, Дмитрия, но беременность и роды подорвали её здоровье, — Прасковья Жемчугова умерла спустя три недели, 23 февраля 1803 г.
Прасковья Ивановна Ковалёва Жемчугова
Многие биографы этой женщины сокрушаются по поводу несчастной судьбы бедной крепостной актрисы, сочувствуют её подневольному положению, делают её едва ли не символом страдальческой участи художника на Руси, забывая почему то при этом, что Параша Жемчугова имела в своей жизни все — любимое дело, в котором была вознесена на пьедестал славы, любимого человека, который души в ней не чаял, и наконец — богатство и неограниченную власть над всеми, кто находился в неволе у её мужа. Жемчугова, безусловно, была талантлива, но сколько их прекрасных, гениальных русских актрис канули в Лету только потому, что в отличие от удачливой Параши не смогли обрести всесильного покровителя. Так что, если и считать Жемчугову символом, то скорее, почти чудесным — как может повезти женщине, от рождения имеющей только неплохие природные данные.
Фамилия Шереметевых принадлежала к числу самых богатых и знатных семей России. Её отпрыски сорили деньгами, роскошествовали и привыкли ни в чём себе не отказывать. Так что, когда дворянская среда после петровской эпохи заболела театроманией, граф Шереметев Пётр Борисович отдался новому увлечению с размахом хорошо обеспеченного человека.
Поначалу в доме графа устраивались любительские спектакли, в которых не стеснялись представлять роли самые знатные вельможи екатерининского двора. Так, посетившую Шереметева императрицу «угостили» постановкой с участием самого Петра Борисовича и его юного сына Николая. Вероятно, уже тогда молодой граф «заболел» театром.
Средств для оформления спектаклей не жалели. Представления своей роскошью не уступали дворцовым. Участники и особенно участницы их демонстрировали со сцены свои лучшие фамильные драгоценности. Как сообщали «Санкт Петербургские ведомости», во время одного из спектаклей у Шереметевых на четырех великосветских любительницах «одних бриллиантов было на два миллиона рублей».
Постепенно лёгкое увлечение Мельпоменой переросло у Шереметьева в подлинную страсть, и он занялся устройством домашнего театра в своём подмосковном имении Кусково. Но серьёзное дело требовало профессионального подхода, и прежде всего необходимы были настоящие, занимающиеся сценой не время от времени, а постоянно, актёры. Благо, Шереметев имел в собственности около тысячи крепостных душ. Им то и предстояло решить проблему графского театра.
Восьми лет отроду была взята в барский дом Параша Ковалёва, живая востроглазая девочка с утончёнными не крестьянскими манерами.
Трудно сказать, по каким параметрам отбирали кандидатов для обучения актёрству, но Парашу почему то сразу выделили и отдали на воспитание одинокой, скучавшей княгине Марфе Михайловне Долгорукой. Сытая барская жизнь после безрадостного раннего детства показалась Параше чуть ли не сказкой. Граф любил устраивать в великолепном кусковском парке, что называется, народные гуляния. Московская публика в назначенные дни валом валила в имение гостеприимного «креза старшего» — так называли в аристократических гостиных Петра Борисовича Шереметева.
В такие дни дворовых тоже звали в парк. Девушек и молодух обряжали в шёлковые русские сарафаны. Молодым мужикам и парням выдавали разноцветные кафтаны и персидские кушаки. Когда же господа и гости выходили после обеда на балкон — холопы должны были петь и плясать, дуть в рожки и играть на балалайках и деревянных ложках. Параше же разрешалось беззаботно бегать среди веселящихся и играть в пятнашки.
Пышные гуляния, роскошь обстановки не могли не впечатлять, не поражать воображение. Девочка с восторгом и завистью наблюдала за крепостными актрисами, мечтая о том дне, когда она в нарядном платье так же выйдет на сцену и будет петь арии. Надо сказать, что Параша получила в доме княгини Долгорукой прекрасное образование — она много читала, обучилась французскому, музицировала и овладела правилами этикета. Теперь её уже мало что связывало с бедным родительским домом, где «воевал» пьяница отец.
Пока Параша подрастала и становилась настоящей барынькой, младший Шереметев набирался уму разуму за границами. То, что он увидел во Франции, Голландии, посещение изысканных аристократических салонов, знакомство с трудами Монтескьё, Дидро, Руссо необычайно повлияло на мировоззрение молодого графа. Стоит только упомянуть, что его библиотека насчитывала более шестнадцати тысяч томов, причём значительную часть составляли книги о театре и музыке.
Четыре года, проведённые в путешествии, не прошли даром для Николая. Вернувшись домой и получив должность директора Московского банка, граф внимательно приглядывался к порядкам в Кусково. Театральные забавы отца показались молодому Шереметеву наивными, отставшими от времени. Он лично принялся за дело. Особенно много надежд возлагал Шереметев на «определённых к театру» детей, в них он видел будущее своей затеи.
Худенькая, с большими, немного испуганными глазами Параша Ковалёва вызвала у Николая восторг, смешанный с удивлением, «прекрасным даром органа». Её голос пленял необычайной глубиной и оригинальностью. Почувствовав в девочке сильное дарование, граф стал уделять ей все большее внимание: беседовал, играл на клавикордах, заставляя Парашу петь. Ему не терпелось скорее увидеть её на сцене, и потому он, не посмотрев на возраст, вскоре назначил одиннадцатилетнюю актрису на небольшую роль служанки Губерт в опере Гретри «Опыт дружбы».
22 июня 1779 года был, наверное, самым трудным днём в жизни Параши Ковалёвой. Она волновалась чрезмерно, выходя на сцену, но её благосклонно приняла публика, правда, не придав особенного значения появлению на сцене милого, обаятельного ребёнка. Зато граф Николай Петрович, по всей вероятности, был очень доволен дебютом Параши, потому что вскоре в опере итальянского композитора Саккини «Колония, или Новое селение» Шереметев поручил ей главную роль. Трудно себе сейчас представить, как двенадцатилетняя девочка справилась с ролью любящей и страдающей героини, но театральные хроники того времени говорят, что дебюту молодой актрисы сопутствовал огромный успех. Следует упомянуть, что именно тогда Параша впервые появилась в афише под новой фамилией Жемчугова. Шереметев решил заменить «мужицкие» фамилии своих актрис новыми, более благозвучными, по названиям драгоценных камней. Так появились на русской сцене Яхонтовы, Изумрудовы, Бирюзовы.
Настоящая жизнь крепостной актрисы началась с переселения Параши из ставшего уже родным дома княгини Долгорукой в специальный флигель, куда поселяли всех лицедеев шереметевского театра. Здесь ей назначили «верховую дачу», то есть питание с барского стола. День был расписан по часам и в основном заполнен репетициями и занятиями актёрским мастерством. Молодой граф явно предпочитал новую приму всем другим артисткам, и лучшие роли доставались ей, Параше Ковалёвой. Однако никаких интимных отношений между юной актрисой и Шереметевым не замечалось. Его фавориткой долгое время была Анна Изумрудова.
Слухи о прекрасной игре Жемчуговой быстро распространялись среди любителей театра. Многие сокрушались, что не попали на то или иное представление. Молодой граф гордился своим детищем и вскоре решил строить новое здание театра.
Открытие его было приурочено к посещению подмосковного имения Шереметевых Екатериной II. 30 июня 1787 года императрица прибыла в Кусково. В программе увеселений центральное место отводилось театру. Екатерине II демонстрировалась лучшая постановка шереметевского театра — опера Гретри «Браки самнитян». Глубина новой, двадцатичетырехметровой сцены дала возможность широко развернуть эффектные массовые картины. Выписанные из Парижа театральные машины позволяли производить быстрые, почти бесшумные перемены. Все в новом театре выглядело не хуже, а может быть, даже и лучше, чем на придворной сцене Эрмитажа. Однако главное впечатление на великодержавную зрительницу произвела порывистая вдохновенная игра Параши Жемчуговой. Екатерина II пожаловала актрисе бриллиантовый перстень.
30 октября 1788 года умер старый граф Пётр Борисович Шереметев. Все его несметные богатства и более двухсот тысяч крестьян Перешли к сыну. На несколько месяцев Николай Петрович ударился в беспробудное пьянство и развлечения. Театр был заброшен, актёры томились неизвестностью своей судьбы и с тревогой наблюдали за вакханалиями барина. И нашёлся только один человек, который смог остановить графа. Это была Жемчугова. Вероятно, несмотря на свой нежный возраст, несмотря на многочисленных любовниц Шереметева, именно Параша имела неограниченное влияние на графа. Она почувствовала это не сразу, но когда тридцатисемилетний, сильный мужчина посмотрел впервые с детским преклонением и восторгом на свою крепостную, когда Параша увидела в его глазах одержимость любовным чувством, она поняла — судьба её определена навсегда.
Театр ожил. Хозяином его по прежнему оставался Шереметев, но теперь ещё появилась и хозяйка — Прасковья Ивановна, как стали называть Парашу актёры и музыканты. Для Жемчуговой граф выстроил новый дом, значительно реконструировал театр. Казалось, жизнь нашей героини превратилась в рай. Однако радовала Парашу по прежнему только работа. Впечатлительная, нервная, она не умела почивать на лаврах, её угнетало нестабильное, зависимое существование при графе. Любимый души не чаял в своей Параше, не отходил от неё ни на шаг, но слухи о странной привязанности графа распространились уже далеко за пределы кусковской усадьбы. Родные, близкие да и просто знакомые Шереметевых судачили и рядили на все голоса. Параше эти голоса грозили мщением и ненавистью. Она боялась за себя, но ещё больше её сердце сжималось от страха за своего ненареченного мужа.
Для Шереметева и его возлюбленной «Кусково стало злобным». Убегая от пересудов и молвы, граф приказывает приготовить для их уютного гнёздышка имение в Останкино. Весной 1795 года Прасковья Ивановна с Николаем Петровичем, а вместе с ними и весь штат актёров, актрис, музыкантов, служителей сцены перебираются в новую усадьбу. Должно быть, эти дни были самыми счастливыми в жизни Жемчуговой. Ничто в Останкино не напоминало о подневольном положении крепостной актрисы, здесь она чувствовала себя полной хозяйкой, даже театр был построен специально для неё, Параши Жемчуговой. С большим успехом на новой сцене прошла героическая опера «Взятие Измаила», где вновь блистала несравненная Параша.
Однако счастье никогда не бывает долгим. Вскоре актриса тяжело заболела, у неё открылся туберкулёз. Она навсегда потеряла возможность петь и только самоотверженная забота графа помогла ей подняться на ноги. 15 декабря 1798 года, на фоне смертельной опасности, нависшей над жизнью любимой женщины, граф, наконец, решился дать вольную своей крепостной актрисе. Это событие вызвало новую волну толков. Вольную получила и вся семья Ковалёвых.
Много раз на шереметевской сцене шли сентиментальные пьесы, в которых простые крестьянки неожиданно оказывались дворянками и тем самым обретали права людей благородного происхождения. Граф мучительно обдумывал способы превращения своей «преступной» связи во вполне законную, и сочинённый им «спектакль» оказался последним в шереметевском театре. За большие деньги стряпчий подобрал из архивов необходимые факты, будто ведёт свой род Параша Ковалёва из древней дворянской польской фамилии Ковалевских и будто предок её Якуб оказался в 1667 году в русском плену и будто его потомки нашли пристанище в доме Шереметевых.
6 ноября 1801 года граф вступил в брак с Прасковьей Ивановной Ковалёвой, однако венчание проходило в строжайшей тайне. Решиться на огласку Шереметев не посмел.
Сына Параша рожала уже смертельно больная. 3 февраля 1803 года, когда ребёнок появился на свет, его немедленно унесли от матери: боялись, что младенец заразится от больной. Бедная женщина ещё двадцать дней провела в мучительном бреду, просила, чтобы ей показали сына. Подруги подносили его к дверям спальни, она немного успокаивалась. В предчувствии кончины жены Николай Петрович занялся судьбой сына. Скрывать брак дальше было бессмысленным, и граф обратился со слёзным письмом к государю Александру с просьбой признать законность прав своего наследника.
В ночь на 23 февраля Параша Жемчугова умерла. Похороны её отличались пышностью и… полным отсутствием знатных господ. Аристократический мир и после смерти не признал простолюдинку.
В память о покойной Николай Петрович, преданно любивший свою жену, построил в Москве на Сухаревой площади «странноприимный дом». В уставе его говорилось о том, что дом должен «дать бесприютным ночлег, голодным обед и ста бедным невестам приданое». Ныне в этом здании находится знаменитый Институт скорой помощи имени Склифосовского. Поистине, неисповедимы пути господни…
Оригинал записи и комментарии на
Прасковья Ивановна Жемчугова 1768-1803
Мало кто знает, что появление на Сухаревской площади в Москве огромного здания, в котором теперь располагается институт скорой помощиимени Склифосовского, обязано замечательной крепостной актрисе графаНиколая Петровича Шереметева — Параше Жемчуговой.
У графов Шереметевых был самый лучший крепостной театр своеговремени. Любительскими спектаклями Шереметевы увлекались давно.«Представился покойному отцу моему случай завести начально маленькийтеатр, — вспоминал Николай Петрович Шереметев, — к чему способствовала уже довольно заведенная прежде музыкальная капель. Набраны былииз служащих в доме способнейшие люди, приучены к театральным действиям и играны сперва небольшие пьесы».
1 февраля 1765 года для Екатерины II в «Фонтанном доме» Шереметевых в Петербурге был дан любительский спектакль — французская комедия «Женившийся философ, или Стыдливый муж», сочиненная Нерико деТуша, и другая малая комедия прозой — «Нравы веков».
В 1768 году после смерти жены П. Б. Шереметев переехал в Москву в усадьбу Кусково. Совершенно особое место в Кускове занимали театры, их было несколько: «домашний» — в хоромах, «турецкий киоск» и «воздушный театр» — в парке, «закрытый» или «старый театр» — в одном из красивейших уголков парка — Гае. На их сценеиграли дворовые крепостные актеры и музыканты. Устроителем спектаклей был сын крепостного графского управителя Василий Вороблевский.
П. Б. Шереметев так распоряжался по поводу обучения актеров: "Открыв нового тенора с отличным голосом, который бы представлял актера,учить петь у итальянца, играть у русского, кланяться и руками прилично".
Для обучения театральному искусству П. Б. Шереметев отбирал из крепостных наиболее способных мальчиков и девочек. Родственнице Шереметевых княгине Марфе Михайловне Долгорукой было поручено обучение будущих актрис.
Среди девочек, предназначенных для обучения, оказалась и семилетняя Параша Ковалева, у которой были утонченные, не крестьянские манеры. Девочек обучали грамоте, пению, танцам, «умению держать себя». Отец Параши —Иван Степанович Ковалев — был крепостным кузнецом и крепко «зашибал», имя его встречается в списке наказанных «за неисправность и вино».
29 июня 1779 года Параша впервые появилась на сцене усадебного театра. Ей еще не исполнилось 11 лет. Первой ролью Параши была выходная роль служанки в опере Гретри «Испытание дружбы». В то время она продолжала жить с отцом, занималась домашними работами и всячески развивала свой голос, не только в театре, но и в поле и в сельском хороводе.
В 1780 году Параше впервые поручили главную роль в опере Саккини «Колония, или Новое селение». Она спела партию Белинды. Сюжет оперы был посвящен любовной теме. Губернатор Фонтальб и Белинда полюбили друг друга, но Фонтальбу сообщили, что возлюбленная изменила ему. Возмущенный Фонтальб решает жениться на садовнице Марине. А оклеветанная Белинда в отчаянии решает покинуть остров на лодке. Но в самый последний момент выясняется, что Белинда не виновата. Фонтальб возвращает ее, и все заканчивается всеобщим примирением.
Параша превосходно исполнила эту роль, покорив зрителей прекрасным лирическим сопрано и умением держать себя на сцене. Хотя трудно себе представить, как в действительности двенадцатилетняя девочка справилась с ролью любящей и страдающей героини. Однако, по свидетельству современников, Параша Ковалева имела огромный успех.
Именно тогда Параша впервые вышла на сцену под фамилией Жемчугова. Шереметев решил дать своим актрисам новые, «не мужицкие», более благозвучные фамилии, по названиям драгоценных камней. Таким образом на сцене появились Изумрудовы, Яхонтовы, Бирюзовы.
Возможно, в ее сценическом успехе сыграл свою роль и тот факт, что юная Параша уже была влюблена и, кажется, по-настоящему. В это время к ней сватался сын аптекаря Иван Ушаков. Его отец Егор Иванович Ушаков был земляком отца Параши и часто бывал в их доме. Скорее всего, И. С. Ковалев не возражал против этого брака, но... Но сердце Параши уже принадлежало другому. Она полюбила молодого графа—Николая Петровича Шереметева. Однако у него уже была фаворитка—обладательница сопрано, красивая и талантливая крепостная актриса Анна Буянова-Изумрудова.
Николай Шереметев четыре года учился и путешествовал за границей. Он был очень высокообразованным молодым человеком, знакомым с трудами Монтескье, Дидро, Руссо. В последние годы жизни библиотека Николая Петровича Шереметева насчитывала более 16 000 томов, и значительную часть составляли книги о музыке и театре. Вернувшись из-за границы, Николай Шереметев сразу получил должность директора Московского банка.
Театральные увлечения отца казались Николаю Шереметеву отстав шими от времени, и он лично принялся за переустройство театрального дела в Кусково.
Вскоре после премьеры спектакля «Колония, или Новое селение» Парашу Жемчугову переселили в специальный флигель, где жили все лицедеи шереметевского театра. Ей назначили «верховную дачу» — питание с барского стола.
Николай Шереметев угадал в девочке большое дарование и стал уделять ей много времени: играл ей на клавикордах, аккомпанируя, и часто беседовал. Однако молодой граф по-прежнему был увлечен Анной Изумрудовой.
Параша Жемчугова была окружена всяческой заботой. Для обучения ее были приглашены лучшие русские и иностранные учителя. Знаменитый арфист Кордон обучал ее игре на арфе. (В XVII и начале XIX века арфа была весьма распространенным в дворянских семьях музыкальным инструментом, и опытными арфистами были непременно мужчины.) Итальянскому языку Парашу обучал сеньор Торелли, французскому—мадам Дюврин и Шевалье, пению—Барборини и Олимпий. Для преподавания драматического искусства пригласили Марию Степановну Синявскую, которая очень хорошо исполняла роли добродетельных и страдающих героинь. Уроки пения давала певица Е. С. Сандунова. Обучал Парашу и знаменитый актер Иван Афанасьевич Дмитревский.
Параша прилежно училась и в отличие от многих своих сверстниц много читала, преимущественно на французском языке, которым она хорошо владела, — библиотека Шереметевых состояла главным образом из книг французских авторов.
В 1781 году в театре Шереметевых была поставлена комическая опера Монсиньи «Беглый солдат» («Дезертир»), в которой были не только музыкальные номера, но и разговорные диалоги. Оперу «Беглый солдат» уже ставили многие театры Европы. Николай Шереметев выписал из Парижа все иллюстрации к этой опере, приобрел органчик, один из валиков которого исполнял увертюру к опере. Параша Жемчугова в этой опере создала образ любящей женщины, исполненной отчаяния, страха и отваги в борьбе за жизнь любимого человека.
Сюжет оперы довольно прост. Солдат Алексей влюблен в Луизу. Он узнает, что невеста изменяла ему, и в отчаянии бежит из королевской армии. Его ловят и приговаривают к расстрелу. Выясняется, что рассказы о неверности Луизы — козни злобной герцогини. Луиза верна Алексею и совершает невозможное: добивается аудиенции у короля и просит его пощадить жениха. В последний момент король, тронутый мольбами Луизы, прощает солдата Алексея. За несколько минут до приведения приговора в исполнение Луиза прибегает в тюрьму. Она приносит приказ о помиловании. Опера заканчивается воссоединением влюбленных.
Позабудем огорченья,
Днесь настали дни утех,
Нам любовь была мученья,
Но милей стала для всех.
Главной героиней в опере была простая девушка Луиза. Исполняя эту роль, Параша как бы рассказывала о самой себе, о своем чувстве. Однако играть ей было весьма нелегко. Публика с предубеждением относилась к «крепостной девке», которая осмелилась изображать глубокие человеческие чувства. Многие знатные гости Шереметевых считали, что чувства доступны только людям «благородного сословия». К тому же посетители знали, что у молодого графа «роман» с Парашей.
А Николай Шереметев все больше убеждался, что любит Парашу и вырвать ее из своего сердца он не в силах.
Слухи о превосходной игре Жемчуговой распространились среди московских любителей театра. И молодой граф по праву гордился своим детищем — юной Парашей.
Вскоре он начал строить новое здание театра. Его открытие было приурочено к посещению подмосковного имения Шереметевых Екатериной II, которая прибыла в Кусково 30 июня 1787 года. Во всей увеселительной программе центральное место отводилось театру. Екатерине II показали лучшую постановку шереметевского театра — оперу Гретри «Браки самнитян».
Опера по-своему характеру героическая, хотя сюжет ее строится вокруг любовной коллизии. Юная самнитянка Элиана полюбила храброго воина Парменона. Но по законам страны у нее нет и малейшей надежды на брак: самнитским девушкам и юношам женихов и невест подбирают старейшины. Элиана готова расстаться с жизнью, лишь бы быть с любимым:
Разите боги мя, боязни в сердце нет,
Ударов ваших ожидаю,
Пойду к нему, презря все тучи бед...
Подруги говорят девушке, что она идет против закона. Элиана отвечает: «Закон мой, боги и все должности состоят в том, чтобы любить...»
В спектакле показано, как между римлянами и самнитянами началась война. Войску самнитян грозит разгром. Но в критический момент, когда войско готово дрогнуть, на поле появляется переодетая воином Элиана и вдохновляет воинов. Самнитяне одержали победу, под звуки марша они возвращаются, неся оружие и знамена врагов. На боевой колеснице с копьем в руке въезжает на сцену и храбрый воин, вдохновивший всех на победу. Все узнают в нем Элиану, которую осыпают цветами. Жрецы и старейшины возносят жертвоприношения богам. А Элиана завоевала себе право на свободный выбор жениха.
На новой сцене, глубина которой была 24 метра, можно было эффектно представлять массовые картины. Выписанные из Парижа театральные машины позволяли производить быстрые, почти бесшумные перемены. В новом театре все было не хуже, а, возможно, даже лучше, чем на придворной сцене Эрмитажа. Но главное впечатление на императрицу произвела вдохновенная игра Параши Жемчуговой, которой после окончания спектакля Екатерина II подарила свой бриллиантовый перстень.
30 октября 1788 года умирает старый граф Петр Борисович Шереметев, все его бессчетные богатства и имения переходят к сыну — Николаю Петровичу, который становится наследником 210 тысяч душ крепостных.
После похорон отца Николай Шереметев несколько месяцев «на радостях» беспробудно пьянствует и всячески веселится. Театр забыт. Крепостные актеры томятся в неизвестности: что с ними будет? Что станется с шереметевскими театрами? Но одна девушка смогла остановить пьянство графа, несмотря на свой юный возраст и многочисленных графских любовниц. Это была Параша Жемчугова.
Театр стал оживать. Служебная карьера не увлекала Николая Шереметева. Хотя он и числился главным директором Московского дворянского банка, стал сенатором и обер-камергером, душа его была привязана к театру. Часто Николая Шереметева можно было видеть в оркестре среди своих 1 крепостных музыкантов, где он играл на виолончели. Николай Петрович I Шереметев стал выдающимся виолончелистом-любителем и вошел в исто- I рию музыкального искусства.
Теперь в театре появился не только хозяин, но и хозяйка — Прасковья Ивановна, как стали называть Парашу все музыканты и актеры. Для себя и Параши граф выстроил новый дом и реконструировал театр. Но Парашу не могло не угнетать зависимое положение при графе, хотя она любила всем сердцем. Да и Николай Шереметев души не чаял в ней, не отходил от Параши ни на шаг. Однако слухи и сплетни о чрезмерной привязанности Шереметева разошлись по всей Москве. Родные и близкие были весьма недовольны этой продолжительной связью графа. «Дворовой девке» Параше отовсюду грозили всяческим мщением. Положение осложнялось тем, что Николай Шереметев был сказочно богат и... холост. Многие знатные семьи мечтали выдать своих дочерей за него, но у графа уже была его единственная любовь — крепостная актриса Параша Жемчугова.
В1795 году в шереметевском театре была поставлена патриотическая опера «Взятие Измаила» (турецкая крепость Измаил пала в 1792 году). Либретто оперы сочинил участник штурма крепости Павел Потемкин, музыку написал популярный композитор Осип Антонович Козловский, известный своими величавыми полонезами. Его «Гром победы раздавайся» стал официальным русским гимном. Сюжет оперы был посвящен не столько патриотическому событию, сколько любви, которая, несмотря на запреты и всяческие козни, завоевала себе право на жизнь.
Русский полковник Смелой (фамилия которого, согласно поэтике классицизма, раскрывала его сущность) попадает в плен к туркам. Смелой влюбляется в дочь коменданта Измаила Османа—Зельмиру. Но воинский долг продолжать борьбу с врагом вынуждает его бежать из плена. Зелъмира тоже полюбила Смелона. Мелодраматическую ситуацию Жемчугова подняла до уровня подлинной трагедии. Узнав, что возлюбленный собирается бежать, Зельмира просит увезти ее с собой (несмотря на различие веры). Но Смелой все же покидает Зельмиру, чтобы возглавить русское войско. Скоро он вступает в крепость победителем. Смелой благодарит Османа за гуманное обращение во время пребывания в плену. А, увидев Зельмиру, поет:
Прекрасная Зелъмира! Владычица всех чувств и всей души моей! Упав к ногам твоим, я к радости своей. Не знаю, как сказать, что сердце ощущает, Присутствие твое меня так восхищает, Что разум мой смущен, и сам я вне себя...
Зелъмира отвечает ему:
Смелон! Мой нежный друг! Ах, точно ль зрю тебя!
Смелон у ног моих? Могу ль глазам поверить?..
Всю свою любовь к графу Шереметеву Жемчугова вложила в созданный ею театральный образ, заставив публику дышать единым с ней дыханием.
Постановка оперы была осуществлена с большой пышностью: были написаны превосходные декорации, заказаны специальные русские и турецкие костюмы, украшенные дорогими мехами, парчой, бусами и самоцветными камнями.
Однако через несколько лет Кусково превратилось в «злобное» место. Жемчугову не переставали преследовать со всех сторон. Однажды она пошла в церковь.
—Сударыня, не можете ли вы указать, где здесь кузница? — услышала она голос.
Перед ней стоял дерзкий молодой человек, который прекрасно знал, с кем говорит. За его спиной — любопытные лица его спутниц, московских мещанок.
—А кто здесь кузнец? — продолжал он спрашивать.
—Обратитесь к сторожу, он вам покажет, — ответил Жемчугова и повернулась назад, к дому. Вдогонку ей слышалось:
— А дети есть у кузнеца? — кричала одна из женщин. Вбежав в кабинет графа, Жемчугова упала на диван в истерике. Николай Шереметев решил переехать в другое имение — Останкино.
Прасковья Жемчугова и Николай Шереметев, а также весь штат актеров, музыкантов и работников сцены вскоре перебрались в новую усадьбу.
В Останкино Жемчугова была счастлива. Здесь не было пересудов и молвы, и ничто ей не напоминало, что она является всего лишь подневольной крепостной актрисой. Шереметев построил для нее здесь новый театр.
Но счастье было недолгим. Вскоре она тяжело заболела туберкулезом и навсегда потеряла возможность петь, только неустанная забота графа помогла ей подняться на ноги.
В декабре 1798 года граф решил дать вольную Прасковье Жемчуговой, а также всей семье Ковалевых. За солидные деньги крепостной человек Шереметевых, стряпчий Никита Сворочаев, подобрал из архивов необходимые документы, из которых следовало, что весь род Ковалевых принадлежит к древней дворянской фамилии Ковалевских, а предок Ковалевых — Якуб оказался в 1667 году в русском плену и якобы его потомки нашли себе приют в доме Шереметевых. «А по сему, — писал Н. П. Шереметев, — даю семье Ковалевских вечную свободу в уверение благородного их происхождения, чтобы они могли выбрать род жизни, приличный их званию». Был даже найден «живой и наличный» шляхтич Ковалевский, который «удочерил» Парашу. С него срочно были написаны портреты и маленькая миниатюра, которую Параша носила на цепочке.
6 ноября 1801 года граф тайно от всех обвенчался с Парашей в маленькой церкви Симеона Столпника, что на Поварской улице в Москве.
Жемчугову «всеми силами души» ненавидела сестра Николая Шереметева, в замужестве В. П. Разумовская. Она была оставлена своим мужем, который, как и Николай Шереметев, связал свою жизнь с простой женщиной — дочерью слуги М. М. Соболевской. В. П. Разумовская делала все возможное и невозможное, чтобы помешать браку своего брата, в надежде получить его наследство.
В феврале 1803 года Прасковья Ковалева-Жемчугова родила сына. Брак с графом по-прежнему оставался в тайне. И мать и отец очень боялись, что ребенка, который являлся единственным наследником графского состояния, похитят. Для охраны наследника было установлено специальное неусыпное круглосуточное дежурство.
«При специальных дверях снаружи, — писал Н. П. Шереметев, — быть посменно и безотлучно по два человека из разночинцев. Изнутри двери спальни должны быть всегда заперты ключом... Назначенным к дверям разночинцам в ночное время, переменяясь, спать в той комнате, где они при дверях назначены, и наблюдать, чтобы двое отнюдь не спали, а двое отдыхали...»
После родов ребенка сразу отняли от матери, опасаясь, чтобы он не заразился туберкулезом. Здоровье Прасковьи Жемчуговой продолжало стремительно ухудшаться. Через двадцать дней после родов Прасковья Ивановна умерла.
Только на следующий день после смерти граф всем объявил, что он женат. Возмущению в высшем свете не было предела, но император Александр I признал этот брак законным.
Похоронили Прасковью Жемчугову в Петербурге. За гробом усопшей, который везли на кладбище Александро-Невской лавры, шли только крепостные люди: артисты, художники, мастеровые. Среди них был великий зодчий Джакомо Кваренги, который видел Жемчугову на сцене и был почитателем ее таланта.
В память о своей горячо любимой жене Шереметев в 1803 году решил построить в Москве благотворительный «Странноприимный дом». В нем должны были «дать бесприютным ночлег, голодным хлеб и ста бедным невестам приданое». Архитектор Д. Кваренги принял участие в проектировании этого дома.
И, как вечная память об актрисе Прасковье Жемчуговой, строгое классическое здание на Сухаревской площади, в котором ныне размещен институт скорой помощи имени Склифосовского, и сегодня украшает Москву.
Из книги " Самые знаменитые артисты России"
Историй о том, как богач влюбляется в бедную девушку, несть числа. Достаточно их было и в крепостной России: немало состоятельных господ благословляло своим вниманием простолюдинок и щедро их одаривало. Но история любви графа Николая Шереметева к дочке кузнеца Прасковье Ковалевой стоит особняком. Начать хотя бы с того, что Шереметевы были просто баснословно богаты - поговаривали, что фамилию свою они получили от Андрея Беззубцева (предка семьи Шереметевых), жившего на широкую ногу, которого прозвали Шереметя - «ширь иметя». Сотни тысяч (!) крепостных, чуть ли не миллион десятин земли, роскошные имения и - как любимая безделица - фамильный театр из крепостных в Кусково, которых отобрали еще в детстве за особые таланты из всех шереметевских волостей.
Справедливости ради надо отметить, что на в ХVIII в. крепостной театр был чем-то сродни тюрьме. Одни во время домашних представлений записывали оговорки актеров, чтобы в антракте зрители за бокалом шампанского насладились воплями провинившегося, которого барин собственноручно порол. Другие пользовались труппой, как гаремом, а надоевших продавали, как скотину: в Санкт-Петербургских ведомостях легко можно было легко найти по сходной цене актерку в разделе объявлений. Заболевшим актрисам было и вовсе невмоготу: два из семи прудов вокруг Останкино назывались «прудами актерок».
А вот семья Шереметевых в этом отношении слыла странной: старый граф актерам платил жалованье, обращался по имени и отчеству, а заболевших лечили лучшие доктора. Шереметев-младший, Николай Петрович пошел ещё дальше - он заявил отцу, что ни государственная, ни военная службы его не прельщают, а желательно бы ему заняться "забавами театральными". Шереметев-старший ради чада своего был на всё согласным.
От Параши Ковалёвой до Прасковьи Жемчуговой.
Сказано - сделано. Николай Петрович лично отобрал самых голосистых девчонок из холопок, а в числе которых была восьмилетняя дочка местного кузнеца Ковалева - Параша. Её удивительный голос завораживал уже тогда - невзрачная худышка (красавицей она так и не станет) преображалась на сцене, и молодой Шереметев в восторге взял ее на полный пансион и сам контролировал её обучение. Он даже выписал из-за границы знаменитого учителя музыки и лично аккомпанировал на клавикордах. Для своих актеров утонченный граф придумал изысканные фамили: они стали Яхонтовыми и Бирюзовыми, а Параше дали звучное Прасковья Жемчугова - предание гласит, что такую фамилию она получила, когда однажды в пруду усадьбы нашли маленькую жемчужину.
Открытие нового театра состоялось 30-го июня 1787-го года, когда Шереметевых посетила Екатерина II. Царицу столь поразил талант Прасковьи Жемчуговой, что она преподнесла девушке перстень с бриллиантами. С тех пор в Кусково наезжали самые важные гости, чтобы насладиться увлекательными представлениями и выразить своё восхищение талантом главной примы - "жемчужине самоцветов шереметевских". Николай был очень горд, справедливо считая Прасковью личным открытием, но никем иным, кроме как покровителем юного таланта не был. Он был великим мотом и повесой, амурные приключения его манили куда больше, чем дела многочисленных поместий, а в Кусково, к слову, его всегда ждала любовница - такая же крепостная актёрка, Анна Буянова-Изумрудова. Казалось, ничто не могло омрачить течение разгульной жизни молодого графа, но...
Барская канарейка.
После смерти старого графа Шереметева в октябре 1788-го, Николаю Петровичу достались несметные богатства. Граф ударился в запой, забросив и дела, и театр. Лишь изредка, в минуты просветления он распоряжался поставить что-нибудь из европейского репертуара. Однажды выбор пал на оперу «Взятие Измаила», в которой Прасковья играла турчанку Зельмиру, полюбившую русского. И когда со сцены полилось:
Все в свете позабыть хочу я для тебя, любовник, друг, и муж, и просветлитель мой, жизнь новую приму, соединясь с тобой,
Граф будто очнулся от дурного сна.
32-летний граф, менявший фавориток почти каждую ночь, словно впервые рассмотрел девушку. И пусть это не было любовью с первого взгляда, но это была взаимная, настоящая любовь.
В свете подобным отношениям никто не удивлялся - и никто никого не осуждал. К Шереметеву это не относилось. Когда в 1797-ом году в звании обергофмаршапа императорского двора граф переехал в Петербург, о его романе судачили все кому не лень. Ведь граф не просто открыто жил с холопкой, он поселил ее в своем доме, и знатные гости вынуждены были, бывая в гостях, раскланиваться с простолюдинкой. Родню безумно беспокоило, что граф непомерно тратит на спектакли и подарки для Прасковьи: ведь для своей возлюбленной Николай Шереметев построил «русский Версаль» в Останкино «цвета нимфы во время зари», с лучшими сценическими «машинериями» ветра, дожды и грома - такого свет еще не видывал!
Каждый день графу доставляли гневные письма с требованием порвать постыдную связь с «крепостной выскочкой». Тогда граф отстранился от всех родственников - он всегда был вспыльчивого нрава и не умел прощал оскорблений.
Мало того, он привез любимую на спектакль, который ставили сами... знатные господа. В результате от пары все отводили взгляды, не желая принимать крепостную актерку равной себе, а графа стали считать безумцем, впавшим в зависимость от хитрой девки. Когда в 1798-ом году Николай Петрович дал Прасковье вольную, от него все отвернулись, сделав изгоем, - с тех пор за глаза его звали сумасшедшим.
Сколько бы ни пытался Шереметев заботой и уважением, ничто не давалось им легко. На спектаклях гости всячески издевались над Прасковьей почти в лицо. Дворовые тоже не отставали. Хотя при барине обращались к девушке учтиво. Злой люд называл её «барскою канарейкою», что считалось прозвищем куда более стыдным, чем любовница.
Пророчество вещуньи.
От издевок и травли, да еще от гиблого петербургского климата Прасковья начала увядать. У нее нашли туберкулез. Врачи строго-настрого запретили петь. Но, рискуя своим здоровьем, девушка все равно выходила на сцену - без подмостков она никак не могла. А граф все чаще задумывался над тем, чтобы устроить их жизнь «как должно».
Я питал к ней чувствования самые нежные, - писал граф, - наблюдая украшенный добродетелью разум, искренность, человеколюбие, постоянство, верность. Сии качества... заставили меня попрать светское предубеждение в рассуждении знатности рода и избрать ее моею супругою. Постыдную любовь изгнала из сердца любовь постоянная, чистосердечная, нежная...
Но Павел I даже для друга детства не пошел на уступки: потомку такого знатного рода непристойно жениться на крепостной девке.
Лишь после коронации молодого императора Александра I счастье улыбнулось - император сказал, что граф Николай Петрович Шереметев волен жениться когда на ком угодно.
Судьба отпустила молодожёнам только два года жизни в законном браке. В 1802-ом году обрадованный граф узнал, что Прасковья ждет ребенка. Правда, здоровье ее с каждым днём становилось всё слабее, но она скрывала недомогание, пряча боль за улыбкой, искренне считала себя счастливой, продолжая петь. Легенда гласит, что, будучи беременной, Прасковья взялась сразу за две роли - Клеопатры и Офелии, чтобы после рождения ребёнка выйти на сцену. Однажды к ней явилась останкинская вещунья, легенды о которой Параша слышала с детства. "Не берись за две роли сразу. И там и там покойницы, а где на сцене две покойницы - там быть и третьей наяву. Есть такое заклятье", - промолвила провидица и пропала.
Слова ее были пророческими.
Ускользающая тень.
Прасковья родила З-го февраля 1803 г., но после тяжелых родов уже не вставала. Опасаясь заразить малютку, она просила в бреду, чтобы ей только позволили услышать голос своего чада. Подруги подносили малыша к дверям спальни, и несчастная, заслышав его плач, зсыпала тяжким сном.
Прасковья Жемчугова-Шереметева умерла через несколько надаель после рождения сына. Она уша в свои неполные 35, так и не увидев новорожденного. На похоронах присутствовали актёры и седой от горя муж с младенцем на руках. Из господ никто на похороны не пришёл.
Прасковья покоится в в Александро-Невской Лавре в фамильном склепе Шереметевых. На плите высечена эпитафия:
Храм добродетели душа ее была,
Мир, благочестие и вера в ней жила,
В ней чистая любовь,
В ней дружба обитала...
Выдя из усыпальницы, граф упал без чувств и долго пролежал в беспамятстве.
Умирая, жена наказывала мужу заботиться о бедных. Он строго следовал ее воле: помогал нищим, назначил капитал на выдачу приданого бедным невестам, выстроил Странноприимный дом (НИИ скорой помощи имени Склифосовского), чей устав гласил: "Оказывать помощь бедным и убогим, не спрашивая роду и племени"... За добрые дела, которым Шереметев посвящал все своё время, он получил прозвище "граф Милосердов".
И только самые близкие знали, где его измученная душа находила успокоение до последнего вздоха. В саду, где любила гулять жена, граф просиживал долгими часами...
Николаю Петровичу суждено было пережить любимую на шесть лет. Он упокоился рядом с женой, а все деньги, положенные на богатые похороны, завещал раздать бедным. Своему сыну граф оставил письмо, где сопутствующую богатству гордыню называл безумным пороком.
Для героев нашей истории театр – это вся их жизнь, где добрая сказка о Золушке и Принце плавно с театральных подмостков перешла в реальную жизнь, навеки объединив две судьбы в одну. Золушка – крепостная актриса Прасковья Ивановна Ковалёва-Жемчугова. Принц – граф Николай Петрович Шереметьев.
Историй о том, как богач влюбляется в бедную девушку, не счесть числа.
Достаточно их было и в крепостной России: немало состоятельных господ благословляло своим вниманием простолюдинок и щедро их одаривало. Но история любви графа Николая Шереметева к дочке кузнеца Прасковье Ковалевой стоит особняком. Начать хотя бы с того, что Шереметевы были просто баснословно богаты - поговаривали, что фамилию свою они получили от Андрея Беззубцева (предка семьи Шереметевых), жившего на широкую ногу, которого прозвали Шереметя - «ширь иметя». Сотни тысяч (!) крепостных, чуть ли не миллион десятин земли, роскошные имения и - как любимая безделица - фамильный театр из крепостных в Кусково, которых отобрали еще в детстве за особые таланты из всех шереметевских волостей.
Справедливости ради надо отметить, что на Руси-матушке в ХVIII в. крепостной театр был чем-то сродни тюрьме. Одни во время домашних представлений записывали оговорки актеров, чтобы в антракте зрители за бокалом шампанского насладились воплями провинившегося, которого барин собственноручно порол. Другие пользовались труппой, как гаремом, а надоевших продавали, как скотину: в Санкт-Петербургских ведомостях легко можно было легко найти по сходной цене актерку в разделе объявлений. Заболевшим актрисам было и вовсе невмоготу: два из семи прудов вокруг Останкино назывались «прудами актерок».
А вот семья Шереметевых в этом отношении слыла странной: старый граф актерам платил жалованье, обращался по имени и отчеству, а заболевших лечили лучшие доктора.
Шереметев-младший, Николай Петрович пошел ещё дальше - он заявил отцу, что ни государственная, ни военная службы его не прельщают, а желательно бы ему заняться «забавами театральными». Шереметев-старший ради чада своего был на всё согласным.
От Параши Ковалёвой до Прасковьи Жемчуговой.
Сказано - сделано. Николай Петрович лично отобрал самых голосистых девчонок из холопок, а в числе которых была восьмилетняя дочка местного кузнеца Ковалева - Параша. Её удивительный голос завораживал уже тогда - невзрачная худышка (красавицей она так и не станет) преображалась на сцене, и молодой Шереметев в восторге взял ее на полный пансион и сам контролировал её обучение. Он даже выписал из-за границы знаменитого учителя музыки и лично аккомпанировал на клавикордах. Для своих актеров утонченный граф придумал изысканные фамили: они стали Яхонтовыми и Бирюзовыми, а Параше дали звучное Прасковья Жемчугова - предание гласит, что такую фамилию она получила, когда однажды в пруду усадьбы нашли маленькую жемчужину.
Открытие нового театра состоялось 30-го июня 1787-го года, когда Шереметевых посетила Екатерина II. Царицу столь поразил талант Прасковьи Жемчуговой, что она преподнесла девушке перстень с бриллиантами. С тех пор в Кусково наезжали самые важные гости, чтобы насладиться увлекательными представлениями и выразить своё восхищение талантом главной примы - «жемчужине самоцветов шереметевских». Николай был очень горд, справедливо считая Прасковью личным открытием, но никем иным, кроме как покровителем юного таланта не был. Он был великим мотом и повесой, амурные приключения его манили куда больше, чем дела многочисленных поместий, а в Кусково, к слову, его всегда ждала любовница - такая же крепостная актёрка, Анна Буянова-Изумрудова. Казалось, ничто не могло омрачить течение разгульной жизни молодого графа, но…
После смерти старого графа Шереметева в октябре 1788-го, Николаю Петровичу достались несметные богатства. Граф ударился в запой, забросив и дела, и театр. Лишь изредка, в минуты просветления он распоряжался поставить что-нибудь из европейского репертуара. Однажды выбор пал на оперу «Взятие Измаила», в которой Прасковья играла турчанку Зельмиру, полюбившую русского. И когда со сцены полилось:
Все в свете позабыть хочу я для тебя, любовник, друг, и муж, и просветитель мой, жизнь новую приму, соединяясь с тобой, - граф будто очнулся от дурного сна.
32-летний граф, менявший фавориток почти каждую ночь, словно впервые рассмотрел девушку. И пусть это не было любовью с первого взгляда, но это была взаимная, настоящая любовь.
В свете подобным отношениям никто не удивлялся - и никто никого не осуждал. К Шереметеву это не относилось. Когда в 1797-ом году в звании обергофмаршала императорского двора граф переехал в Петербург, о его романе судачили все кому не лень. Ведь граф не просто открыто жил с холопкой, он поселил ее в своем доме, и знатные гости вынуждены были, бывая в гостях, раскланиваться с простолюдинкой. Родню безумно беспокоило, что граф непомерно тратит на спектакли и подарки для Прасковьи: ведь для своей возлюбленной Николай Шереметев построил «русский Версаль» в Останкино «цвета нимфы во время зари», с лучшими сценическими «машинериями» ветра, дождя и грома - такого свет еще не видывал!
Каждый день графу доставляли гневные письма с требованием порвать постыдную связь с «крепостной выскочкой». Тогда граф отстранился от всех родственников - он всегда был вспыльчивого нрава и не умел прощал оскорблений.
Мало того, он привез любимую на спектакль, который ставили сами… знатные господа. В результате от пары все отводили взгляды, не желая принимать крепостную актерку равной себе, а графа стали считать безумцем, впавшим в зависимость от хитрой девки. Когда в 1798-ом году Николай Петрович дал Прасковье вольную, от него все отвернулись, сделав изгоем, - с тех пор за глаза его звали сумасшедшим.
Сколько бы ни пытался Шереметев заботой и уважением, ничто не давалось им легко. На спектаклях гости всячески издевались над Прасковьей почти в лицо. Дворовые тоже не отставали. Хотя при барине обращались к девушке учтиво. Злой люд называл её «барскою канарейкою», что считалось прозвищем куда более стыдным, чем любовница.
Пророчество вещуньи.
От издевок и травли, да еще от гиблого петербургского климата Прасковья начала увядать. У нее нашли туберкулез. Врачи строго-настрого запретили петь. Но, рискуя своим здоровьем, девушка все равно выходила на сцену - без подмостков она никак не могла. А граф все чаще задумывался над тем, чтобы устроить их жизнь «как должно».
Я питал к ней чувствования самые нежные, - писал граф, - наблюдая украшенный добродетелью разум, искренность, человеколюбие, постоянство, верность. Сии качества… заставили меня попрать светское предубеждение в рассуждении знатности рода и избрать ее моею супругою. Постыдную любовь изгнала из сердца любовь постоянная, чистосердечная, нежная…
Но Павел I даже для друга детства не пошел на уступки: потомку такого знатного рода непристойно жениться на крепостной девке.
Лишь после коронации молодого императора Александра I счастье улыбнулось - император сказал, что граф Николай Петрович Шереметев волен жениться когда на ком угодно.
Судьба отпустила молодожёнам только два года жизни в законном браке. В 1802-ом году обрадованный граф узнал, что Прасковья ждет ребенка. Правда, здоровье ее с каждым днём становилось всё слабее, но она скрывала недомогание, пряча боль за улыбкой, искренне считала себя счастливой, продолжая петь. Легенда гласит, что, будучи беременной, Прасковья взялась сразу за две роли - Клеопатры и Офелии, чтобы после рождения ребёнка выйти на сцену. Однажды к ней явилась останкинская вещунья, легенды о которой Параша слышала с детства. «Не берись за две роли сразу. И там и там покойницы, а где на сцене две покойницы - там быть и третьей наяву. Есть такое заклятье», - промолвила провидица и пропала.Слова ее были пророческими.
Ускользающая тень.
Прасковья родила в феврале 1803 г., но после тяжелых родов уже не вставала. Опасаясь заразить малютку, она просила в бреду, чтобы ей только позволили услышать голос своего чада. Подруги подносили малыша к дверям спальни, и несчастная, заслышав его плач, засыпала тяжким сном.
Любимая жена графа Шереметева скончалась в петербургском Фонтанном доме 7 марта (23 февраля по ст.стилю) 1803 года, на двадцатый день от рождения ее сына. Ей было всего тридцать четыре года. Из знати на похороны никто не пришел - господа не пожелали признать покойную крепостную графиней. В последний путь Парашу провожали актеры, музыканты театра, слуги поместья, крепостные и поседевший от горя мужчина с младенцем на руках.
Ныне Прасковья Ивановна Жемчугова-Шереметева покоится в Александро-Невской лавре в фамильном склепе графов Шереметевых.
Все свои личные средства и драгоценности она завещала осиротевшим детям и бедным невестам на покупку приданого. Николай Петрович строго следил за выполнением завещания и сам до конца жизни постоянно помогал калекам и обездоленным. В своем московском дворце он основал знаменитую Шереметевскую больницу, которая в настоящее время больше известна, как Институт скорой помощи им. Склифосовского.
Николай Петрович Шереметев скончался через шесть лет после супруги,14 января 1809 года в Москве. Был похоронен в Петербурге в фамильной усыпальнице графов Шереметевых в Александро-Невской Лавре.
В «Завещательном письме» сыну граф написал о Прасковье Ивановне: «… Я питал к ней чувствования самые нежные… наблюдая украшенный добродетелью разум, искренность, человеколюбие, постоянство, верность. Сии качества… заставили меня попрать светское предубеждение в рассуждении знатности рода и избрать ее моею супругою...»
Что бормочешь ты, полночь наша?
Все равно умерла Параша,
Молодая хозяйка дворца.
Тянет ладаном из всех окон,
Срезан самый любимый локон,
И темнеет овал лица.
Анна Ахматова