Термин «Диалектика души» ввел в русскую литературу Н.Г. Чернышевский. В рецензии на ранние произведения Толстого Ч. отмечал, что писателя занимает всего более сам психический процесс, его формы, его законы, то есть диалектика души.
Диалектика души представляет собой непосредственное изображение «психического процесса»
Идея нравственного совершенствования – одна из кардинальных и наиболее противоречивых сторон философской мысли Толстого – оформилась в период его творческого становления. В дальнейшем она получила своеобразную интерпретацию и в огромной степени повлияла на эстетические воззрения писателя. На протяжении всей жизни Толстой снимал с нее покровы отвлеченности, но никогда не терял веры в нее как в главный источник возрождения человека и общества, реальную основу «человеческого единения». 25 Толстовский анализ этой идеи определялся восприятием человека как «микромира» современной общественной патологии, сопровождался неустанным исследованием явлений «текущей действительности», двигавших Россию к XX веку. «Текущий день», история и эпоха являлись критериями этого анализа. Духовным ориентиром – народ.
Одно из первых творческих начинаний Толстого носило заглавие «Что нужно для блага России и очерк русских нравов» (1846). 26 Но первый достоверно реализованный (хотя и не завершенный) набросок получил название «История вчерашнего дня» (1851). Переход от масштабности, почти «универсальности» задачи в 1846 г. к анализу ограниченного временно́го отрезка человеческого бытия в 1851 г. явился следствием ежедневного пятилетнего наблюдения Толстого за ходом собственного внутреннего развития, зафиксированного в его дневнике, наблюдения пристрастно‑самокритичного, в итоге которого прошедший день из элементарной временной единицы жизни каждого человека трансформировался в факт истории.
«Пишу я историю вчерашнего дня, – предваряет Толстой сюжет наброска. – …Бог один знает, сколько разнообразных, занимательных впечатлений и мыслей, которые возбуждают эти впечатления, хотя темных, неясных, но не менее того понятных душе нашей, проходит в один день. Ежели бы можно было рассказать их так, чтобы сам бы легко читал себя и другие могли читать меня, как и я сам, вышла бы очень поучительная и занимательная книга, и такая, что не достало бы чернил на свете написать ее и типографчиков напечатать. С какой стороны ни посмотришь на душу человеческую, везде увидишь беспредельность и начнутся спекуляции, которым конца нет, из которых ничего не выходит и которых я боюсь» (1, 279).
Повесть «Детство» – начальная часть романа «Четыре эпохи развития», задуманного летом 1850 г. «Детство», эпоха первая, было закончено летом 1852 г. Работа над «Отрочеством» (1854) и «Юностью» (1857) затянулась, неоднократно перебивалась другими реализовавшимися замыслами. «Молодость», эпоха четвертая написана не была. Но и «Записки маркера» (1853), и «Утро помещика» (1856), и «Люцерн» (1857), и «Казаки» (1852–1863) несомненно связаны с проблематикой «Молодости» и являют собою различные варианты исканий героя, переступившего порог юности.
История детства сюжетно развертывается в течение двух дней (впервые это было отмечено Б. М. Эйхенбаумом). Пристальный и целенаправленный интерес к каждому прошедшему, настоящему и будущему дню собственной жизни, очевидный в любой записи толстовского дневника, начатого в 1847 г., своеобразно преломляется в художественном творчестве писателя. Сюжет «Набега» (с акцентом на движение времени суток) укладывается в два дня, «Рубки леса» – в день. «Севастополь в декабре месяце» (выросший из замысла «Севастополь днем и ночью») охватывает события одного дня. «Севастополь в мае» освещает жизнь двух дней севастопольской обороны. «Севастополь в августе» дает трагическую картину двух последних дней защиты города. «Роман русского помещика» выливается в «Утро помещика».
День мыслится Толстым как своего рода единица исторического движения человечества, в которой проявляются и обнаруживаются самые общие и вечные законы человеческого бытия, как и самой истории, которая являет собою не что иное, как множественность дней. В 1858 г. Толстой запишет в дневнике: «…при каждом новом предмете и обстоятельстве я, кроме условий самого предмета и обстоятельства, невольно ищу его место в вечном и бесконечном, в истории» (48, 10). А спустя почти четыре десятилетия, в середине 90‑х гг., Толстой отметит: «Что такое время? Нам говорят, мера движенья. Но что же движенье? Какое есть одно несомненное движенье? Такое есть одно, только одно: движенье нашей души и всего мира к совершенству» (53, 16–17).
Одна из сложнейших задач, вставших перед молодым Толстым, заключалась, как известно, в «сопряжении» подробностей описания с обобщениями, обширными философскими и лирическими отступлениями. Сам писатель определял эту задачу для себя как проблему сочетания мелочности и генерализации. В художественном мире Толстого 50‑х гг. понятие день связано непосредственным образом с решением этого главного для толстовской философии и поэтики вопроса: конкретная временна́я единица жизни отдельной личности, общества и человечества выступает у Толстого как определенная художественно‑философская форма осмысления жизни человека и движения истории в их единстве. Позднее в черновиках «Войны и мира» Толстой заявит о необходимости отказаться от «несуществующей неподвижности во времени, от того сознания, что <…> душа нынче такая же, как была вчера и год назад» (15, 320), и положит тезис о «движении личности во времени» в основу философско‑исторической концепции романа.
Таким образом, внимание молодого Толстого к ограниченному временем отрезку человеческой жизни явилось естественным следствием мироощущения писателя и свидетельствовало об определенных и очень важных особенностях его творческого метода.
Из полемики Толстого с Некрасовым, произвольно изменившим заглавие «Детство» при публикации повести в «Современнике» на «Историю моего детства», очевидно, что идейно‑художественный замысел повести определялся задачей выявления всеобщего в частном. Детство как обязательный этап человеческого становления исследовалось Толстым с целью обнажения позитивных и максимально действенных возможностей, таящихся в этом периоде жизни каждого человека. Мир чувств, эмоций, стихия переживаний, пробуждение самосознания и анализа в ребенке не скованы. Узы общественной условности и социальной предрешенности еще не обрели своих прав, хотя их давление героем повести уже ощущается. Этот трагический мотив (судьбы Натальи Савишны, Карла Иваныча, Иленьки Грапа) сливается с другим, личным (и одновременно общечеловеческим) – смертью матери. Глава «Горе» (у гроба maman), предпоследняя глава повести, замыкает эпоху детства, к которой повествователь (и в равной мере автор) обращаются как к безусловно плодотворному источнику добра.
Замысел «Четырех эпох развития» Толстой определяет как «роман человека умного, чувствительного и заблудившегося» (46, 151). Все части трилогии объединяются единой целью – показать становление человеческой личности в непосредственных и неоднозначных связях с действительностью, исследовать характер в его противоречивом стремлении утвердиться в обществе и противостоять ему, 27 вскрыть в духовном развитии ребенка, отрока, юноши проявления застывших и тормозящих духовное развитие понятий, представлений и узаконенных форм общежития, выявить источник духовного самотворчества личности.
Герою трилогии Николеньке Иртеньеву право именоваться личностью дают анализ, критическое познание и самопознание, нравственный и социальный предмет которых расширяется и углубляется с переходом от детства к юности. То и другое выводит героя из кризисов на новую ступень миропонимания и дает ему ощущение пути к другим людям как реальной возможности. Психологический анализ Толстого, подготовленный художественными достижениями Пушкина, Гоголя и Лермонтова, – «диалектика души» (по образному определению Чернышевского) – открывал новые возможности в «обретении» личностью самое себя.
Идея «единения людей» на протяжении всего творческого пути связывалась Толстым с понятием добра как начала «соединяющего» (46, 286; 64, 95 и др.). Поскольку нравственное всегда являлось для Толстого главной формой осмысления социального, понятие «добро» у писателя включало в себя многообразные проявления человека, которые вели к устранению личной и общественной дисгармонии. Уже после выхода «Детства», в 1853 г., Толстой писал: «…мне кажется, что основание законов должно быть отрицательное – неправда. Нужно рассмотреть, каким образом неправда проникает в душу человека, и узнав ее причины, положить ей преграды. Т. е. основывать законы не на соединяющих началах – добра, а на разъединяющих началах зла» (46, 286).
В обращении к воображаемому читателю «Четырех эпох развития», предваряющем непосредственный анализ «дней», составляющих «эпохи», повествователь определяет сюжет и характер анализа записок и предопределяет путь самоанализа героя. «Все замечательные случаи» жизни для повествователя – суть лишь те, в которых ему «перед собою нужно было оправдаться» (1, 108). Ретроспективный взгляд из настоящего ищет подтекст тех поступков героя, которые позволяют раскрывать одну слабость за другой. Исследование морального негативизма в себе и других (восходящее во многом к эстетике Руссо) – ведущая тема толстовского дневника – обретает художественное выражение. Но тему повести – детство – эта рационалистическая заданность сковывает.
В окончательной редакции импульсы, ведущие к тщеславию, гордости, лени, нерешительности и т. д., навязаны герою обществом и находятся в противоречии с его нравственным чувством. Изображение совмещенных, но различных и разнонаправленных устремлений одного момента, самого процесса душевной жизни становится главным предметом внимания Толстого. С первой повести «диалектика души» определится как важнейший симптом (и одновременно – критерий) движения человека во времени и, таким образом, закрепит за собою право на активную роль в развитии толстовской концепции философии истории, поскольку в основу этой концепции будет положена мысль о «движении личности во времени» (15, 320).
Уже из «Детства» стала очевидной важность для Толстого вопроса о соотношении человеческого разума и сознания. В черновиках трилогии писатель возвращается к этой теме многократно, пытаясь разрешить ее и для себя и для читателя в пространных рассуждениях о людях «понимающих» и «непонимающих». «Я обещался вам растолковать то, что я называю понимающими и непонимающими людьми <…> Ни один из качественных противуположных эпитетов, приписываемых людям, как‑то добрый, злой, глупый, умный, красивый, дурной, гордый, смиренный, я не умею прилагать к людям: в жизни моей я не встречал ни злого, ни гордого, ни доброго, ни умного человека. В смирении я всегда нахожу подавленное стремление гордости, в умнейшей книге я нахожу глупость, в разговоре глупейшего человека я нахожу умные вещи и т. д. и т. д., но понимающий и непонимающий человек, это вещи так противуположные, что никогда не смогут слиться одна с другою, и их легко различить. Пониманием я называю ту способность, которая способствует нам понимать мгновенно те тонкости в людских отношениях, которые не могут быть постигнуты умом. Понимание не есть ум, потому что, хотя посредством ума можно дойти до сознания тех же отношений, какие познает понимание, но это сознание не будет мгновенно, и потому не будет иметь приложения. От этого очень много есть людей умнейших, но не понимающих; одна способность нисколько не зависит от другой» (1, 153). С особенной настойчивостью эта мысль подчеркивается и в обращении «К читателям» трилогии: «Чтобы быть приняту в число моих избранных читателей, я требую очень немногого <…> главное, чтобы вы были человеком понимающим <…> Трудно и даже мне кажется невозможным разделять людей на умных, глупых, добрых, злых, но понимающий и непонимающий это – для меня такая резкая черта, которую я невольно провожу между всеми людьми, которых знаю <…> Итак, главное требование мое – понимание» (1, 208).
Столь резкое противопоставление двух типов человеческого сознания вступало в очевидный конфликт с исходной мыслью Толстого о возможности пути каждого человека к другим людям. Снятие этого конфликта, т. е. выявление возможностей перемещения из сферы «непонимания» в сферу «понимания», и станет одной из самых существенных задач Толстого – человека и художника.
В окончательной редакции трилогии развернутые суждения о «понимании» и «непонимании» снимаются. Акцент – на сопоставлении двух художественно воплощенных «разрядов» людей. «Понимание» сопровождается многослойностью чувства и сознания – залогом «диалектики души». В полной мере ею наделен Николенька Иртеньев, в достаточно ощутимой – maman, Дмитрии Нехлюдов, Карл Иваныч, Сонечка Валахина и, что особенно важно, Наталья Савишна. Именно в них находит Николенька способность соучастия в жизни своей души. С ними связано активное раскрытие фальши и «неправды» в становлении и самовыявлении героя, посильное сохранение «чистоты нравственного чувства» в атмосфере разлагающей действительности.
Процесс анализа толстовского героя в каждый данный момент всеобъемлющ (в той степени, которая доступна его жизненному опыту, связанному во многом с культурным и бытовым окружением, и задана автором‑повествователем). Совмещенные в одном психическом акте переживания – разные, порою кардинально различные и алогичные аспекты и тенденции – рождаются из материала прошлого (истории), действительности, воображения (будущего) и взятые в своей совокупности создают ощущение «эпохи».
Впечатления прошедшего, действительность и воображение наделяются способностью самостоятельного действия. Воспоминания могут «бродить», неожиданно «забрести в гуляющее воображение» (46, 81). Воображение может «измучиться», «расстроиться» и «устать» (1, 48, 72, 85). Действительность способна «разрушать» (1, 85) и выводить сознание из плена памяти и воображения.
«Диалектика души» во многом определила художественную, систему первых произведений Толстого и почти сразу была воспринята современниками писателя как одна из важнейших особенностей его таланта.
Просто о диалектике души на примере войны и мира
«Диалектика души» - постоянное изображение внутреннего мира героев в движении, в развитии (по Чернышевскому).
Психологизм (показ характеров в развитии) позволяет не только объективно изобразить картину душевной жизни героев, но и выразить авторскую нравственную оценку изображаемого.
Средства психологической изобразительности у Толстого:
б) Раскрытие невольной неискренности, подсознательного стремления видеть себя лучше и интуитивно искать самооправдания (напр., размышления Пьера о том, ехать или нет к Анатолю Курагину, после того, как он дает Болконскому слово этого не делать).
в) Внутренний монолог, создающий впечатление «подслушанных мыслей» (напр., поток сознания Николая Ростова во время охоты и погони за французом; князь Андрей под небом Аустерлица).
г) Сны, раскрытие подсознательных процессов (напр., сны Пьера).
д) Впечатления героев от внешнего мира. Внимание сосредоточивается не на самом предмете и явлении, а на том, как воспринимает их персонаж (напр., первый бал Наташи).
е) Внешние детали (напр., дуб по дороге в Отрадное, небо Аустерлица).
ж) Расхождение между тем временем, в которое реально происходило действие, и временем рассказа о нем (напр., внутренний монолог Марьи Болконской о том, за что она полюбила Николая Ростова).
По мысли Н. Г. Чернышевского, Толстого интересовал «всего более - сам психический процесс, его формы, его законы, диалектика души, чтобы выразительным, определительным термином» непосредственно изображать психический процесс. Чернышевский отмечал, что художественным открытием Толстого стало изображение внутреннего монолога в форме потока сознания. Чернышевский выделяет общие принципы «диалектики души»: а) Изображение внутреннего мира человека в постоянном движении, противоречии и развитии (Толстой: «человек - текучее вещество»); б) Интерес Толстого к переломным, кризисным моментам в жизни человека; в) Событийность (влияние событий внешнего мира на внутренний мир героя).
Жанр «Войны и мира»
Л.Н. Толстой о жанре: «Это не роман, еще менее поэма, еще менее историческая хроника. «Война и мир» есть то, что хотел и мог выразить автор в той форме, в которой оно выразилось».
Роман-эпопея – масштабное по объему монументальное эпическое произведение, сочетающее в себе черты романа и эпопеи, раскрывающее эпохальные события жизни народов.
Черты романа-эпопеи «Война и мир»
1. Соединение повествования об исторических событиях с изображением судеб отдельных людей в переломную эпоху.
2. Изображение картин русской истории, грандиозных событий (Аустерлицкое и Бородинское сражения, пожар Москвы и др.)
3. Описание разных слоев общества (дворянство, крестьянство, армия)
4. Разнообразие человеческих характеров.
5. Включение событий общественной и политической жизни (масонство, деятельность Сперанского, организация тайных обществ)
6. Большая протяженность во времени (15 лет)
7. Широкий охват пространства (Москва, Петербург, Пруссия, Австрия)
8. Совмещение картин жизни с философскими рассуждениями автора.
| Кутузов | Наполеон |
| Кутузов не позирует для истории, он переживает за главную ценность – жизнь солдат, всегда пытается обойтись малыми жертвами. Он «не делал никаких распоряжений» во время боя, он лишь собирал сведения из донесений; «понимал, что руководить сотнями тысяч человек, борющихся с смертью, нельзя одному человеку, и знал, что решают участь сраженья не распоряжения главнокомандующего, не место, на котором стоят войска, не количество пушек и убитых людей, а та неуловимая сила, называемая духом войска, и он следил за этой силой и руководил ею, насколько это было в его власти». | Наполеону свойственна «театральность поведения», он играет на публику, на историю. Он позирует для потомков. Кощунственно звучать его слова, произнесенные над умирающим Андреем: «Вот прекрасная смерть» . Войну он представляет в виде игры: «Шахматы поставлены, игра начинается завтра». Наполеон считает, что он творит историю, однако история развивается сама. Л.Н. Толстой пишет о герое: «Наполеон во все время своей деятельности был подобен ребенку, который, держась за тесемочки, привязанные внутри кареты, воображает, что он правит». |
«Диалектика души» в романе
Диалектика - философская система, в основе которой лежат представления о постоянном развитии, движении, которое осуществляется в борьбе противоположных начал (добро и зло, жизнь и смерть).
«Диалектика души» (определение Н.Г. Чернышевского) – изображение «самого психологического процесса, его форм, его законов». Толстой детально показывает зарождение и формирование мыслей, чувств героя, перетекание состояний из одного в другое (например, переход от любви к ненависти). Толстой, изображая психологический процесс, делает возможным облечение в слова мыслеобразов – мгновенных ощущений и переживаний человека, которые протекают в глубинах души и не имеют форм говорения. Так, Пьер, в постоянных противоречиях: в поисках истины, идеала, смысла жизни он постоянно меняется, развивается.
Формы выражения «диалектики души»
Примеры «диалектики души»:
1. Переживания князя Андрея накануне Бородинского сражения.
2. Описание полубредового состояния Андрея перед смертью с помощью авторской речи и внутренних монологов героя.
3. Описание столкновения внешнего поведения и внутреннего состояния Николая Ростова, когда юноша проиграл большую сумму денег, вернулся и услышал пение Наташи:
«Боже мой, я бесчестный, я погибший человек. Пулю в лоб – одно, что остается, а не петь <…>»
«И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. – И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту…
«Что ж это такое? – подумал Николай, услыхав ее голос и широко раскрывая глаза <…> И вдруг весь мир для него сосредоточился в ожидании следующей ноты, следующей фразы <…> «Эх, жизнь наша дурацкая, - думал Николай. – Все это, и несчастье, и деньги, и Долохов, и злоба, и честь, - все это вздор… а вот оно – настоящее… Ну, Наташа, ну, голубчик! ну, матушка! .. Как она этот si возьмет… Взяла? Слава Богу! – И он, сам не замечая того, что он поет, чтобы усилить этот si, взял вторую терцию высокой ноты. – Боже мой! как хорошо! <…> как счастливо!».
Платон Каратаев
«Платон Каратаев навсегда остался в душе Пьера самым сильным и дорогим воспоминанием и олицетворением всего русского, доброго и круглого», «духа простоты и правды».
Каратаев несет в себе гармонию: «В середине бог, и каждая капля стремиться расшириться, чтобы в наибольших размерах отражать его. И растет, сливается, и сжимается, и уничтожается на поверхности, уходит в глубину и опять всплывает. Вот он, Каратаев, вот разлился и исчез».
Каратаев способен восстановить мир в душе человека. ОН спасает Пьера: дарит ему смысл существования. Как самодостаточная капля, Каратаев бесследно исчезает из людского моря.
«Мысль народная» в романе-эпопее
В «Войне и мире» Толстой любил «мысль народную». Это идея единения народа, проходящая через весь роман.
Все духовно развивающиеся герои проходят этап единения с народом. Солдаты принимают князя Андрея и Пьера. Наташа Ростова помогает раненным, Марья Болконская отказывается остаться в осажденном Наполеоном городе. Все герои чувствуют себя частью народа, переживают патриотические чувства.
Диалектика души Толстого
Вопрос 30
ʼʼДетство.Отрочество.Юностьʼʼ
Трилогия ʼʼДетство. Отрочество. Юностьʼʼ - это первое напечатанное произведение Л.Н.Толстого. Именно оно принесло писателю широкую известность и признание как нового, яркого таланта в литературе. Необыкновенную мощь дарования Толстого сразу же заметил Тургенев, который, прочитав первую часть трилогии, написал: ʼʼВот, наконец, преемник Гоголя, нисколько на него не похожий, как оно и следовалоʼʼ. Действительно, уже в первой своей книге Толстой проявил все главные черты своего таланта: глубокий психологизм, внимание к нравственным движениям героев и, самое главное, принцип ʼʼдиалектики душиʼʼ, как его назвал Н.Г.Чернышевский. Сочетание в одном произведении стольких ярких отличительных черт стиля писателя обусловило то, что даже через полтора века после своего издания трилогия ʼʼДетство. Отрочество. Юностьʼʼ воспринимается читателем как удивительно современное произведение.
Очень часто эту книгу литературные критики и просто читатели называют автобиографией самого Толстого. Действительно, многие события из жизни автора, его родных и близких нашли отражение в содержании произведения. При этом замысел Толстого состоял вовсе не в том, чтобы с исторической точностью рассказать о своем детстве и отроческих годах, а в том, чтобы в истории жизни Николеньки Иртеньева воплотить черты ʼʼэпох жизниʼʼ всех людей в общем и каждого человека в частности. Это подтверждают и слова самого Толстого: когда в ʼʼСовременникеʼʼ напечатали первую часть трилогии под названием ʼʼИстория моего детстваʼʼ, Толстой написал, что заглавие это ʼʼпротиворечит с мыслью сочиненияʼʼ: ʼʼКому какое дело до истории моего детства...ʼʼ
Герой Толстого, Николенька Иртеньев - это человек из любого времени. Конечно, исторические особенности того времени, в ĸᴏᴛᴏᴩᴏᴇ он жил, накладывают на его душу и характер определенный отпечаток. Но в целом, на мой взгляд, Толстой показывает взросление, становление человеческой личности. По этой причине такой герой, как Николенька Иртеньев, мог бы жить и в античной Греции, и в Средние века, и в далеком будущем. Вот почему трилогия ʼʼДетство. Отрочество. Юностьʼʼ актуальна и в наши времена.
Человек рождается, растет, взрослеет, становится личностью. И в целом данный процесс ничем не отличается от того, который описал в своей книге Толстой. Абсолютно так, как и прежде, в детстве для всех малышей самые близкие и любимые люди - это их родные. В отрочестве или в подростковый период любовь и доверие к близким начинают вытесняться такими качествами, как самонадеянность, тщеславие, жажда самостоятельности; а в юности начинается настоящее развитие личности, так, как это описано у Толстого.
"Диалектика души" в произведении Л. Н. Толстого "Юность"
Повесть Льва Николаевича Толстого ʼʼЮностьʼʼ с необыкновенной искренностью, глубиной, трепетом и нежностью передает нравственные искания, осознание своего ʼʼяʼʼ, мечты, чувства и душевные переживания Николая Иртеньева. Повествование ведется от первого лица, что еще больше сближает нас с главным героем. Возникает ощущение, что именно тебе Николенька открывает свою душу, свой внутренний мир, рассказывая о событиях, происходящих в его жизни, о своих мыслях, настроениях и намерениях. ʼʼЮностьʼʼ написана в форме автобиографической прозы. На мой взгляд, именно это облегчило Толстому задачу написать картину внутренних движений человека. Ведь Лев Николаевич, по словам Чернышевского, ʼʼчрезвычайно внимательно изучал типы жизни человеческого духа в самом себеʼʼ.
В начале повести Николай объясняет, с какого момента для него начинается пора юности. Она наступает с тех пор, когда ему самому пришла в голову мысль о том, что ʼʼназначение человека есть стремление к нравственному усовершенствованиюʼʼ. Николаю 16 лет, он ʼʼпоневоле и неохотноʼʼ готовится к поступлению в университет. Его душу переполняют размышления о смысле жизни, о будущем, предназначении человека. Он пытается найти свое место в окружающем обществе, стремиться отстоять свою независимость. Преодолеть ʼʼпривычныеʼʼ взгляды, тот образ мыслей, с которым постоянно соприкасается. ʼʼМне казалось так легко и естественно оторваться от всего прошедшего, переделать, забыть все, что было, и начать свою жизнь со всеми ее отношениями совершенно снова, что прошедшее не тяготило, не связывало меняʼʼ
Николай находится в том возрасте, когда человек наиболее полно ощущает себя в мире и свое единство с ним и, в то же время, осознание своей индивидуальности. В университете Иртеньев становится человеком определенного социального круга, и его пытливость, склонность к самоанализу, анализу людей и событий приобретает еще более глубокий характер.
Размещено на реф.рф
Он чувствует, что стоящие на ступеньку выше аристократы также неуважительно и высокомерно относятся к нему, как он сам к людям более низкого происхождения. Николай сближается со студентами-разночинцами, хотя его и раздражали их внешний вид, манера общения, ошибки в языке, но он ʼʼпредчувствовал что-то хорошее в этих людях, завидовал тому веселому товариществу, ĸᴏᴛᴏᴩᴏᴇ соединяло их, испытывал к ним влечение и желал сблизиться с нимиʼʼ. Он приходит в конфликт сам с собой, так как его также привлекают и манят ʼʼприлипчивые нравыʼʼ светского образа жизни, навязанные аристократическим обществом. Его начинает тяготить осознание своих недостатков: ʼʼМеня мучит мелочность моей жизни… я сам мелочен, а все-таки имею силы презирать и себя, и свою жизньʼʼ, ʼʼя трусил сначала… - стыдно…ʼʼ, ʼʼ… разболтался со всеми и без всякой причины солгал…ʼʼ, ʼʼзаметил при этом случае за собой еще много тщеславияʼʼ.
Я считаю Николая способным к нравственному развитию. Само предназначение человека – нравственное развитие, ĸᴏᴛᴏᴩᴏᴇ он поставил своей целью, его склонность к самоанализу говорит о его богатых внутренних задатках, о его стремлении к самосовершенствованию, правде, добру и справедливости. Об этом свидетельствует его разочаровании в своем comme il faut. ʼʼТак что же было та высота͵ с которой я смотрел на них… Да уж не вздор ли все это? – начинало мне глухо иногда приходить в голову под влиянием чувства зависти к товариществу и добродушному, молодому веселью, ĸᴏᴛᴏᴩᴏᴇ я видел перед собойʼʼ.
Дружба с Дмитрием Нехлюдовым играет огромную роль в раскрытии диалектики души Николая Иртеньева. Именно благодаря беседам со своим другом молодой человек начинает понимать, что взросление – не простое изменение во времени, а медленно становление души. Их искренняя дружба – крайне важно е следствие и строгих нравственных запросов, и высоких умственных взлетов, ʼʼкогда, возносясь все выше и выше в область мысли, вдруг постигаешь всю необъятность ее…ʼʼ.
Л.Н. Толстой на примере Николеньки Иртеньева рисует не только влияние среды, но и отталкивание от нее, преодоление привычного, устойчивого. Оно выражается не в форме конфликта͵ а в виде постепенного формирования собственного взгляда мир, нового отношения к людям. Подробно описывая мысли и чувства молодого человека, писатель показывает возможности юного героя, возможности человека в его противостоянии среды, его духовном самоопределении.
Николай находится в том возрасте, когда человек наиболее полно ощущает свое единство с миром и, в то же время, осознает свою индивидуальность. В университете Иртеньев становится человеком определенного социального круга, и его пытливость, склонность к самоанализу, анализу людей и событий приобретает еще более глубокий характер.
Диалектика души Толстого - понятие и виды. Классификация и особенности категории "Диалектика души Толстого" 2017, 2018.
Вопрос 30
«Детство.Отрочество.Юность»
Трилогия «Детство. Отрочество. Юность» - это первое напечатанное произведение Л.Н.Толстого. Именно оно принесло писателю широкую известность и признание как нового, яркого таланта в литературе. Необыкновенную мощь дарования Толстого сразу же заметил Тургенев, который, прочитав первую часть трилогии, написал: «Вот, наконец, преемник Гоголя, нисколько на него не похожий, как оно и следовало». Действительно, уже в первой своей книге Толстой проявил все главные черты своего таланта: глубокий психологизм, внимание к нравственным движениям героев и, самое главное, принцип «диалектики души», как его назвал Н.Г.Чернышевский. Сочетание в одном произведении стольких ярких отличительных черт стиля писателя обусловило то, что даже через полтора века после своего издания трилогия «Детство. Отрочество. Юность» воспринимается читателем как удивительно современное произведение.
Очень часто эту книгу литературные критики и просто читатели называют автобиографией самого Толстого. Действительно, многие события из жизни автора, его родных и близких нашли отражение в содержании произведения. Однако замысел Толстого состоял вовсе не в том, чтобы с исторической точностью рассказать о своем детстве и отроческих годах, а в том, чтобы в истории жизни Николеньки Иртеньева воплотить черты «эпох жизни» всех людей в общем и каждого человека в частности. Это подтверждают и слова самого Толстого: когда в «Современнике» напечатали первую часть трилогии под названием «История моего детства», Толстой написал, что заглавие это «противоречит с мыслью сочинения»: «Кому какое дело до истории моего детства...»
Герой Толстого, Николенька Иртеньев - это человек из любого времени. Конечно, исторические особенности того времени, в которое он жил, накладывают на его душу и характер определенный отпечаток. Но в целом, на мой взгляд, Толстой показывает взросление, становление человеческой личности. Поэтому такой герой, как Николенька Иртеньев, мог бы жить и в античной Греции, и в Средние века, и в далеком будущем. Вот почему трилогия «Детство. Отрочество. Юность» актуальна и в наши времена.
Человек рождается, растет, взрослеет, становится личностью. И в целом этот процесс ничем не отличается от того, который описал в своей книге Толстой. Абсолютно так, как и прежде, в детстве для всех малышей самые близкие и любимые люди - это их родные. В отрочестве или в подростковый период любовь и доверие к близким начинают вытесняться такими качествами, как самонадеянность, тщеславие, жажда самостоятельности; а в юности начинается настоящее развитие личности, так, как это описано у Толстого.
"Диалектика души" в произведении Л. Н. Толстого "Юность"
Повесть Льва Николаевича Толстого «Юность» с необыкновенной искренностью, глубиной, трепетом и нежностью передает нравственные искания, осознание своего «я», мечты, чувства и душевные переживания Николая Иртеньева. Повествование ведется от первого лица, что еще больше сближает нас с главным героем. Возникает ощущение, что именно тебе Николенька открывает свою душу, свой внутренний мир, рассказывая о событиях, происходящих в его жизни, о своих мыслях, настроениях и намерениях. «Юность» написана в форме автобиографической прозы. На мой взгляд, именно это облегчило Толстому задачу написать картину внутренних движений человека. Ведь Лев Николаевич, по словам Чернышевского, «чрезвычайно внимательно изучал типы жизни человеческого духа в самом себе».
В начале повести Николай объясняет, с какого момента для него начинается пора юности. Она наступает с тех пор, когда ему самому пришла в голову мысль о том, что «назначение человека есть стремление к нравственному усовершенствованию». Николаю 16 лет, он «поневоле и неохотно» готовится к поступлению в университет. Его душу переполняют размышления о смысле жизни, о будущем, предназначении человека. Он пытается найти свое место в окружающем обществе, стремиться отстоять свою независимость. Преодолеть «привычные» взгляды, тот образ мыслей, с которым постоянно соприкасается. «Мне казалось так легко и естественно оторваться от всего прошедшего, переделать, забыть все, что было, и начать свою жизнь со всеми ее отношениями совершенно снова, что прошедшее не тяготило, не связывало меня»
Николай находится в том возрасте, когда человек наиболее полно ощущает себя в мире и свое единство с ним и, в то же время, осознание своей индивидуальности. В университете Иртеньев становится человеком определенного социального круга, и его пытливость, склонность к самоанализу, анализу людей и событий приобретает еще более глубокий характер. Он чувствует, что стоящие на ступеньку выше аристократы также неуважительно и высокомерно относятся к нему, как он сам к людям более низкого происхождения. Николай сближается со студентами-разночинцами, хотя его и раздражали их внешний вид, манера общения, ошибки в языке, но он «предчувствовал что-то хорошее в этих людях, завидовал тому веселому товариществу, которое соединяло их, испытывал к ним влечение и желал сблизиться с ними». Он приходит в конфликт сам с собой, так как его также привлекают и манят «прилипчивые нравы» светского образа жизни, навязанные аристократическим обществом. Его начинает тяготить осознание своих недостатков: «Меня мучит мелочность моей жизни… я сам мелочен, а все-таки имею силы презирать и себя, и свою жизнь», «я трусил сначала… - стыдно…», «… разболтался со всеми и без всякой причины солгал…», «заметил при этом случае за собой еще много тщеславия».
Я считаю Николая способным к нравственному развитию. Само предназначение человека – нравственное развитие, которое он поставил своей целью, его склонность к самоанализу говорит о его богатых внутренних задатках, о его стремлении к самосовершенствованию, правде, добру и справедливости. Об этом свидетельствует его разочаровании в своем comme il faut. «Так что же было та высота, с которой я смотрел на них… Да уж не вздор ли все это? – начинало мне глухо иногда приходить в голову под влиянием чувства зависти к товариществу и добродушному, молодому веселью, которое я видел перед собой».
Дружба с Дмитрием Нехлюдовым играет огромную роль в раскрытии диалектики души Николая Иртеньева. Именно благодаря беседам со своим другом молодой человек начинает понимать, что взросление – не простое изменение во времени, а медленно становление души. Их искренняя дружба – необходимое следствие и строгих нравственных запросов, и высоких умственных взлетов, «когда, возносясь все выше и выше в область мысли, вдруг постигаешь всю необъятность ее…».
Л.Н. Толстой на примере Николеньки Иртеньева рисует не только влияние среды, но и отталкивание от нее, преодоление привычного, устойчивого. Оно выражается не в форме конфликта, а в виде постепенного формирования собственного взгляда мир, нового отношения к людям. Подробно описывая мысли и чувства молодого человека, писатель показывает возможности юного героя, возможности человека в его противостоянии среды, его духовном самоопределении.
Николай находится в том возрасте, когда человек наиболее полно ощущает свое единство с миром и, в то же время, осознает свою индивидуальность. В университете Иртеньев становится человеком определенного социального круга, и его пытливость, склонность к самоанализу, анализу людей и событий приобретает еще более глубокий характер.
Идет к новому пониманию человеческого характера. Мы уже видели, как в повести “ ” “мелочи” и “подробности” детского восприятия размывают и расшатывают устойчивые границы в характере взрослого Николая Иртеньева. То же самое наблюдается и в “Севастопольских рассказах”. В отличие от простых солдат у адъютанта Калугина показная, “нерусская” храбрость. Тщеславное позерство типично в той или иной мере для всех офицеров-аристократов, это их сословная черта. Но с помощью “диалектики души”, вникая в подробности душевного состояния Калугина, Толстой подмечает вдруг в этом человеке такие переживания и чувства, которые никак не укладываются в офицерский кодекс аристократа и ему противостоят. Калугину “вдруг сделалось страшно: он рысью пробежал шагов пять и упал на землю…”. Страх смерти, который презирает в других и не допускает в себе аристократ Калугин, неожиданно овладевает его душой. В рассказе “Севастополь в августе” солдаты, укрывшись в блиндаже, читают по букварю: “Страх смерти - врожденное чувствие человеку”. Они не стыдятся этого простого и так понятного всем чувства. Более того, это чувство оберегает их от поспешных и неосторожных шагов. Наведя на внутренний мир Калугина свой “художественный микроскоп”, Толстой обнаружил в аристократе душевные переживания, сближающие его с простыми солдатами. Оказывается, (*98) и в этом человеке живут более широкие возможности, чем те, что привиты ему социальным положением, офицерской средой. Тургенев, упрекавший Толстого в чрезмерной “мелочности” и дотошности психологического анализа, в одном из своих писем сказал, что художник должен быть психологом, но тайным, а не явным: он должен показывать лишь итоги, лишь результаты психического процесса. Толстой же именно процессу уделяет основное внимание, но не ради него самого. “Диалектика души” играет в его большую содержательную роль. Последуй Толстой совету Тургенева, ничего нового в аристократе Калугине он бы не обнаружил. Ведь естественное чувство страха смерти в Калугине не вошло в его характер, в психологический “результат”: “Вдруг чьи-то шаги послышались впереди его. Он быстро разогнулся, поднял голову и, бодро побрякивая саблей, пошел уже не такими скорыми шагами, как прежде”. Однако “диалектика души” открыла Калугину перспективы перемен, перспективы нравственного роста.
Психологический анализ Толстого вскрывает в человеке бесконечно богатые возможности обновления. Социальные обстоятельства очень часто эти возможности ограничивают и подавляют, но уничтожить их вообще они не в состоянии. более сложное существо, чем те формы, в которые подчас загоняет его . В человеке всегда есть резерв, есть душевный ресурс обновления и освобождения. Чувства, только что пережитые Калугиным, пока еще не вошли в результат его психического процесса, остались в нем недовоплощенными, недоразвившимися. Но сам факт их проявления говорит о возможности человека изменить свой характер, если отдаться им до конца. Таким образом, “диалектика души” у Толстого устремлена к перерастанию в “диалектику характера”. “Одно из самых обычных и распространенных суеверий то, что каждый человек имеет одни свои определенные свойства, что бывает человек добрый, злой, умный, глупый, энергичный, апатичный и т. д.,- пишет Толстой в романе “Воскресение”.- Люди не бывают такими. Мы можем сказать про человека, что он чаще бывает добр, чем зол, чаще умен, чем глуп, чаще энергичен, чем апатичен, и наоборот; но будет неправда, если мы скажем про одного человека, что он добрый или умный, а про другого, что он злой или глупый. А мы всегда так делим людей. И это неверно. Люди как реки: вода во всех одинокая и везде одна и та же, но каждая река бывает то узкая, то быстрая, то широкая, то тихая, то чистая, то холодная, то мутная, (*99) то теплая. Так и люди. Каждый человек носит в себе зачатки всех свойств людских и иногда проявляет одни, иногда другие и бывает часто совсем непохож на себя, оставаясь все между тем одним и самим собою”. “Текучесть человека”, способность его к крутым и решительным переменам находится постоянно в центре внимания Толстого. Ведь важнейший мотив биографии и творчества писателя - движение к нравственной высоте, самоусовершенствование. Толстой видел в этом основной путь преобразования мира. Он скептически относился к революционерам и материалистам, а потому вскоре ушел из редакции “Современника”. Ему казалось, что революционная перестройка внешних, социальных условий человеческого существования - дело трудное и вряд ли перспективное. Нравственное же самоусовершенствование - дело ясное и простое, дело свободного выбора каждого человека. Прежде чем сеять добро вокруг, надо самому стать добрым: с нравственного самоусовершенствования и нужно начинать преобразование жизни.
Отсюда понятен пристальный интерес Толстого к “диалектике души” и “диалектике характера” человека. Ведущим мотивом его творчества станет испытание на изменчивость. Способность человека обновляться, подвижность и гибкость его духовного мира, его психики являются для Толстого показателем нравственной чуткости, одаренности и жизнеспособности. Окажись невозможными в человеке эти перемены - рухнул бы взгляд Толстого на мир, уничтожились бы его надежды. Толстой верит в созидательную, преобразующую мир силу художественного слова. Он пишет с убеждением, что его искусство просветляет человеческие души, учит “полюблять жизнь”. Подобно Чернышевскому, он считает литературу “учебником жизни”. Он приравнивает писание романов к конкретному практическому делу, которому часто отдает предпочтение в сравнении с литературным трудом.
Нужна шпаргалка? Тогда сохрани - » От “диалектики души” - к “диалектике характера” . Литературные сочинения!