В основу остросюжетной трилогии Владимира Беляева «Старая крепость» легли события первого послереволюционного десятилетия. Книга переиздавалась более тридцати раз, в том числе в серии «Золотая библиотека», и дважды экранизировалась - в 1938-м (1-я часть) и 1955-м (под названием «Тревожная молодость»).
Идею рассказа о судьбах мальчишек из небольшого украинского городка, очутившихся в самой гуще гражданской войны, Беляеву подкинул С.Я.Маршак. Сам автор называл своё детище, работа над которым продолжалась вплоть до 1967 года, «дневником воспоминаний», настолько сильны были в нём автобиографические мотивы. В сущности, я сама недавно узнала, что все три повести – это своеобразная и довольно подробная автобиография Беляева.
Формирование характера рабочего-подростка, нового советского человека – основная тема трилогии, возможно, для нас сейчас это не актуально, а в те времена такие книги приветствовались.
Если не вникать в патриотические и идейные соображения трилогии, то можно сказать, что Беляев написал интересную и приключенческую книгу для мальчишек-подростков.
Трилогия состоит из следующих книг:
Старая Крепость
Дом с привидениями
Город у моря
Первая часть книги повествует о детстве мальчишек, о ссорах, конфликтах, дележке улицы, прыжков на спор в глубокую реку с моста. Думаю, чтобы показать патриотическую направленность повести, Беляев ввел в сюжет момент, когда мальчишки полезли в старый таинственный лаз исследовать старую заброшенную часть крепости и оказались в конце пути в саду. Наступила ночь, и ребята невольно стали свидетелями расстрела красноармейца. Смерть человека, который еще недавно с ними общался, улыбался, потрясла мальчишек до глубины души. Что, кстати, подтолкнуло их к еще больше ненависти в отношении белогвардейцев.
Хорошо прописаны эпизоды учебы в гимназии, происшествие со старинными колоколами. Первая часть, на мой взгляд, наиболее сильна в приключенческом отношении.
Вторая часть книги уже показывает мир повзрослевших друзей, первые робкие чувства любви к соседской девочке, желание выделиться и понравиться на фоне других ребят. Особенно запал в память момент, когда главный герой книги приглашает соседку Валю в кино, а потом ведет ее в кондитерскую. Денег у юного кавалера, конечно, нет на эти мероприятия. И он решается украсть теткины серебряные ложки, которые составляют для тетки все ее богатство. Как на грех, незадачливую парочку детей увидит отец в кафе, скоро выплывет наружу пропажа ложек и придется во всем признаться.
В заключительной части книги вчерашние мальчишки стали взрослыми людьми. Здесь в сюжете основное место заняла Великая Отечественная война, воспоминания из детства о дружбе и о том, что нет уже в живых многих ребят.
Страница за страницей проводит нас почти через отрезок сорока лет жизни главных героев.
Книга, наверное, больше ориентирована на наше поколение, нам она более понятна и ясна, мы правильнее воспримем описание политических передряг в стране. А вот моему сыну пришлось иногда даже объяснять некоторые моменты, приводить примеры из прошлого, чтобы до конца был понятен сюжет и идея того государства, которое уже давно стало другим.
Ничуть не жалеем о покупке этих замечательных произведений.
В традициях серии книга выпущена на газетной бумаге немного сероватой, но в целом, качественной. Лакированная белая обложка и красный буквы – визитная карточка этой серии.
Annotation
В первой и второй книгах романа известного советского писателя, лауреата Государственной премии СССР и премии имени Т.Шевченко, рассказывается о жизни ребят маленького пограничного городка Западной Украины в годы гражданской войны. Юные герои становятся свидетелями, а порой и участниками революционных боев за Советскую власть.
Для старшего школьного возраста.
Владимир БЕЛЯЕВ
УЧИТЕЛЬ ИСТОРИИ
НОЧНОЙ ГОСТЬ
ПУСТОЙ УРОК
БАШНЯ КОНЕЦПОЛЬСКОГО
У ДИРЕКТОРА
КОГДА НАСТУПАЕТ ВЕЧЕР
В СТАРОЙ КРЕПОСТИ
МАРЕМУХУ ВЫСЕКЛИ
ПОДЖИГАТЕЛИ
НАДО УДИРАТЬ!
В НАГОРЯНАХ
ЛИСЬИ ПЕЩЕРЫ
РАССКАЗ О НОЧНОМ ГОСТЕ
НЕОЖИДАННАЯ ВСТРЕЧА
БОЙ У СЛОМАННОГО ДУБА
МЫ ПОКИДАЕМ СЕЛО
БЕГУТ ЧУБАТЫЕ
НОВЫЕ ЗНАКОМЫЕ
МЕНЯ ВЫЗЫВАЮТ В ЧЕКА
ОДИННАДЦАТАЯ ВЕРСТА
РАДОСТНАЯ ОСЕНЬ
Владимир БЕЛЯЕВ
Старая крепость
УЧИТЕЛЬ ИСТОРИИ
Гимназистами мы стали совсем недавно.
Раньше все наши хлопцы учились в городском высшеначальном училище.
Желтые его стены и зеленый забор хорошо видны с Заречья.
Если на училищном дворе звонили, мы слышали звонок у себя, на Заречье. Схватишь книжки, пенал с карандашами – и айда бежать, чтобы вовремя поспеть на уроки.
И поспевали.
Мчишься по Крутому переулку, пролетаешь деревянный мост, потом вверх по скалистой тропинке – на Старый бульвар, и вот уже перед тобой училищные ворота.
Только-только успеешь вбежать в класс и сесть за парту – входит учитель с журналом.
Класс у нас был небольшой, но очень светлый, проходы между партами узкие, а потолки невысокие.
Три окна в нашем классе выходили к Старой крепости и два – на Заречье.
Надоест слушать учителя – можно в окна глядеть.
Взглянул направо – возвышается над скалами Старая крепость со всеми ее девятью башнями.
А налево посмотришь – там наше родное Заречье. Из окон училища можно разглядеть каждую его улочку, каждый дом.
Вот в Старой усадьбе мать Петьки вышла белье вешать: видно, как ветер пузырями надувает большие рубахи Петькиного отца – сапожника Маремухи.
А вот из Крутого переулка выехал ловить собак отец моего приятеля Юзика – кривоногий Стародомский. Видно, как подпрыгивает на камнях его черный продолговатый фургон – собачья тюрьма. Стародомский поворачивает свою тощую клячу вправо и едет мимо моего дома. Из нашей кухонной трубы вьется синий дымок. Это значит – тетка Марья Афанасьевна уже растопила плиту.
Интересно, что сегодня будет на обед? Молодая картошка с кислым молоком, мамалыга с узваром или сваренная в початках кукуруза?
«Вот если бы жареные вареники!» – мечтаю я. Жареные вареники с потрохами я люблю больше всего. Да разве можно сравнить с ними молодую картошку или гречневую кашу с молоком? Никогда!
Замечтался я как-то на уроке, глядя в окна на Заречье, и вдруг над самым ухом голос учителя:
– А ну, Манджура! Поди к доске – помоги Бобырю…
Медленно выхожу из-за парты, посматриваю на ребят, а что помогать – хоть убей не знаю.
Конопатый Сашка Бобырь, переминаясь с ноги на ногу, ждет меня у доски. Он даже нос выпачкал мелом.
Я подхожу к нему, беру мел и так, чтобы не заметил учитель, моргаю своему приятелю Юзику Стародомскому, по прозвищу Куница.
Куница, следя за учителем, складывает руки лодочкой и шепчет:
– Биссектриса! Биссектриса!
А что это за птица такая, биссектриса? Тоже, называется, подсказал!
Математик ровными, спокойными шагами уже подошел к доске.
– Ну что, юноша, задумался?
Но вдруг в эту самую минуту во дворе раздается звонок.
– Биссектриса, Аркадий Леонидович, это… – бойко начинаю я, но учитель уже не слушает меня и идет к двери.
«Ловко вывернулся, – думаю, – а то влепил бы единицу…»
Больше всех учителей в высшеначальном мы любили историка Валериана Дмитриевича Лазарева.
Был он невысокого роста, беловолосый, всегда ходил в зеленой толстовке с заплатанными на локтях рукавами, – нам он показался с первого взгляда самым обычным учителем, так себе – ни рыба ни мясо.
Когда Лазарев впервые пришел в класс, он, прежде чем заговорить с нами, долго кашлял, рылся в классном журнале и протирал свое пенсне.
– Ну, принес леший еще одного четырехглазого… – зашептал мне Юзик.
Мы уж и прозвище Лазареву собирались выдумать, но когда поближе с ним познакомились, сразу признали его и полюбили крепко, по-настоящему, как не любили до сих пор ни одного из учителей.
Где было видано раньше, чтобы учитель запросто гулял вместе с учениками по городу?
А Валериан Дмитриевич гулял.
Часто после уроков истории он собирал нас и, хитро щурясь, предлагал:
– Я сегодня в крепость после уроков иду. Кто хочет со мной?
Охотников находилось много. Кто откажется с Лазаревым туда пойти?
Валериан Дмитриевич знал в Старой крепости каждый камешек.
Однажды целое воскресенье, до самого вечера, провели мы с Валерианом Дмитриевичем в крепости. Много интересного порассказал он нам в этот день. От него мы тогда узнали, что самая маленькая башня называется Ружанка, а та, полуразрушенная, что стоит возле крепостных ворот, прозвана странным именем – Донна. А возле Донны над крепостью возвышается самая высокая из всех – Папская башня. Она стоит на широком четырехугольном фундаменте, в середине восьмигранная, а вверху, под крышей, круглая. Восемь темных бойниц глядят за город, на Заречье, и в глубь крепостного двора.
– Уже в далекой древности, – рассказывал нам Лазарев, – наш край славился своим богатством. Земля здесь очень хорошо родила, в степях росла такая высокая трава, что рога самого большого вола были незаметны издали. Часто забытая на поле соха в три-четыре дня закрывалась поростом густой, сочной травы. Пчел было столько, что все они не могли разместиться в дуплах деревьев и потому роились прямо в земле. Случалось, что из-под ног прохожего брызгали струи отличного меда. По всему побережью Днестра безо всякого присмотра рос вкусный дикий виноград, созревали самородные абрикосы, персики.
Особенно сладким казался наш край турецким султанам и соседним польским помещикам. Они рвались сюда изо всех сил, заводили тут свои угодья, хотели огнем и мечом покорить украинский народ.
Лазарев рассказал, что всего каких-нибудь сто лет назад в нашей Старой крепости была пересыльная тюрьма. В стенах разрушенного белого здания на крепостном дворе еще сохранились решетки. За ними сидели арестанты, которых по приказу царя отправляли в Сибирь на каторгу. В Папской башне при царе Николае Первом томился известный украинский повстанец Устин Кармелюк. Со своими побратимами он ловил проезжавших через Калиновский лес панов, исправников, попов, архиереев, отбирал у них деньги, лошадей и все отобранное раздавал бедным крестьянам. Крестьяне прятали Кармелюка в погребах, в копнах на поле, и никто из царских сыщиков долгое время не мог словить храброго повстанца. Он трижды убегал с далекой каторги. Его били, да как били! Спина Кармелюка выдержала больше четырех тысяч ударов шпицрутенами и батогами. Голодный, израненный, он каждый раз вырывался из тюрьмы и по морозной глухой тайге, неделями не видя куска черствого хлеба, пробирался к себе на родину – на Подолию.
– По одним только дорогам в Сибирь и обратно, – рассказывал нам Валериан Дмитриевич, – Кармелюк прошел около двадцати тысяч верст пешком. Недаром крестьяне верили, что Кармелюк свободно переплывет любое море, что он может разорвать любые кандалы, что нет на свете тюрьмы, из которой он не смог бы уйти.
Его посадил в Старую крепость здешний магнат, помещик Янчевский. Кармелюк бежал из этой мрачной каменной крепости среди бела дня. Он хотел поднять восстание против подольских магнатов, но в темную октябрьскую ночь 1835 года был убит одним из них – Рутковским.
Этот помещик Рутковский побоялся даже при последней встрече с Кармелюком посмотреть ему в глаза. Он стрелял из-за угла в спину Кармелюку.
– Когда отважный Кармелюк сидел в Папской башне, – рассказывал Валериан Дмитриевич, – он сочинил песню:
За Сибирью солнце всходит…
Хлопцы, не зевайте:
Кармелюк панов не любит -
В лес за мной ступайте!..
Асессоры, исправники
В погоне за мною…
Что грехи мои в сравненье
С ихнею виною!
Зовут меня разбойником,
Ведь я убиваю.
Я ж богатых убиваю,
Бедных награждаю.
Отнимаю у богатых -
Бедных наделяю;
А как деньги разделю я -
И греха не знаю.
Круглая камера, в которой сидел когда-то Кармелюк, была засыпана мусором. Одно ее окно выходило во двор крепости, а другое, наполовину закрытое изогнутой решеткой, – на улицу.
Осмотрев оба этажа Папской башни, мы направились к широкой Черной башне. Когда мы вошли в нее, наш учитель велел нам лечь ничком на заплесневелые балки, а сам осторожно перебрался по перекладине в дальний темный угол.
– Считайте, – сказал он и поднял над вырубленным между балками отверстием голыш.
Не успел этот беленький круглый камешек промелькнуть перед нами и скрыться под деревянным настилом, как все шепотом забормотали:
– Один, два, три, четыре…
Было лишь слышно, как далеко внизу, под заплесневелыми балками, журчит ручей.
Очень кратко Украина, 1920-е годы. Подросток участвует в гражданской войне, учится, получает рабочую профессию. Борьба с бандами и империалистическими шпионами делает мальчика идейным комсомольцем.
Книга первая. Старая крепость
Повествование ведётся от лица Васи Манджуры.
Раньше двенадцатилетний Вася Манджура с приятелями - Юзиком Стародомским по прозвищу Куница, Петькой Маремухой и Сашкой Бобырём - учились в городском высшеначальном училище. Больше всех учителей ребята любили историка Лазарева. Он рассказывал много интересного о Старой крепости, возвышавшейся над приграничным украинским городком, и даже обещал сводить ребят в подземный ход, который начинался возле крепости.
Своё обещание Лазарев выполнить не успел - в город вошла армия Петлюры. Незадолго до этого сосед Васи, Иван Омелюстый, привёл к ним в дом незнакомца и попросил спрятать до возвращения красной армии. На следующее утро незнакомец исчез, а в городе установилась новая власть. Прежде всего, петлюровцы попытались захватить всех оставшихся в городке коммунистов, в том числе и Омелюстого. Вася и Куница видели, как тот отстреливался от петлюровцев из башни Старой крепости.
Вскоре стало известно, что новые власти собираются заставить Васиного отца, типографского наборщика Мирона Манджуру, печатать петлюровские деньги. Не желая становиться фальшивомонетчиком, Мирон ушёл к брату в село Нагоряны, и Вася остался с тёткой Марьей Афанасьевной. Пришлось расстаться Васе и с любимым учителем. Вышначальное училище стало гимназией с новым учительским составом. Лазареву с петлюровской властью было не по пути.
С первых же дней учёбы компания друзей распалась. Петька Маремуха примкнул к «ловкому и хвастливому гимназисту Котьке Григоренко», сыну главного врача городской больницы. Семья Маремухи снимала флигель в принадлежавшей доктору Григоренко Старой усадьбе. Следом переметнулся к Котьке и Сашка Бобырь. Он боялся, что докторский сынок расскажет петлюровским офицерам о его главном богатстве - револьвере марки «бульдог». В гимназии запретили изучение русского языка и общей истории, а со стен сняли портреты русских писателей.
Вскоре Вася попал в беду. Во время торжественного вечера, на котором присутствовал сам Петлюра, мальчик прочёл не те стихи, за что был избит и брошен в школьный карцер. Оттуда мальчика вызволили верные друзья, дав взятку сторожу Никифору. После этого между Васей и Котькой произошла драка, из-за которой Манджуру выгнали из гимназии. Тётке Вася соврал, что у него стригущий лишай. Не рассказал он правду и лучшему другу Кунице.
Однажды друзья собрались в поход за черешнями, которые росли во дворе Старой крепости. Пробравшись на рассвете мимо сторожа ребята увидели, как банда петлюровцев расстреляла в крепостном дворе худого и больного человека. Вася узнал в нём незнакомца, которого когда-то ночью привёл к ним в дом Омелюстый, а Куница - большевика, пойманного накануне возле Старой усадьбы. Смерть казнённого засвидетельствовал доктор Григоренко.
Утром вся гимназия узнала, что Манджуру исключили. Днём в их компанию попросился Маремуха. Глава скаутов велел его выпороть, и Петька не хотел к ним возвращаться. Вечером, заручившись согласием сторожа Старой крепости, ребята покрыли цветами могилу расстрелянного героя и поклялись всегда защищать друг друга и помогать тем, кто борется за Советскую власть. Затем ребята отправились к дому Григоренко и учинили шкоду - опрокинули горящую лампу на веранде, от чего случился небольшой пожар.
Ночью Васе не спалось. Он вспоминал об отце. Когда была жива мать мальчика, Манджуры жили в другом городе. Мирон сильно пил. Из типографии его не выгоняли только потому, что он умел набирать тексты на разных языках. Не выдержав такой жизни, мать уехала к сестре в Одессу, намереваясь позже забрать и сына, но по дороге пароход напоролся на германскую мину, и женщина погибла. Тогда Мирон и переехал жить к сестре.
Утром Петька и Куница сообщили Васе, что его хотят арестовать за поджог. Куница посоветовал уйти к красным, и Вася согласился, но сперва решил навестить отца. Дядька встретил гостей радостно и шепнул племяннику, что Мирона хотят арестовать, поэтому он скрывается. Дядька тоже был не в ладах с петлюровской властью и поддерживал брата.
С утра Вася повёл друзей к знаменитым на всю округу Лисьим пещерам, где встретился с отцом. Мирон с Иваном Омелюстым прятали в этих пещерах небольшую типографию, где печатались революционные газеты. Ребята рассказали Омелюстому о расстреле неизвестного коммуниста. Этого человека, Тимофея Сергушина, семья Омелюстых приютила, когда он, больной и умирающий от голода, возвращался из германского плена. После того, как красные выгнали из города гетманцев, Сергушин пошёл в армию, где встретил много земляков из Донбасса. Вместе с ним ушёл к красным и Иван. Когда в город ворвались войска Петлюры, Тимофей тяжело болел и не успел уйти вместе с красными. Переночевав у Мирона, он спрятался у Маремух, где его и обнаружил доктор Григоренко.
Неожиданно к Нагорянам подошёл отряд скаутов. Ребята испугались, что «паничи» полезут в Лисьи пещеры. Они собрали отряд местных мальчишек и напали на скаутов. Использовав вместо бомб бутылки с водой и известью, ребята дали «паничам» решительный бой и захватили их знамя.
В город ребята вернулись вовремя - начинались волнения. Улицы кишели вооружёнными петлюровцами, к городу подходили красные. Тут к ребятам присоединился ещё один «перебежчик» - Сашка Бобырь. Наступление красных ребята решили наблюдать из флигеля сапожника Маремухи. Там они наткнулись на Мирона с братом и Омелюстого, которые готовились стрелять в отступающих петлюровцев из пулемёта.
К вечеру город был взят. У Манджур поселился квартирант - красный командир Нестор Варнаевич Полевой. Две недели спустя Маремуха сообщил, что у них во флигеле живёт доктор Григоренко, дом которого реквизировали большевики. Ребята показали Омелюстому могилу Сергушина, и через неделю её уже украшал простой памятник из гладкого мрамора, обнесённый железной решёткой.
Неделю спустя арестовали доктора Григоренко с женой. В тот же день Васю заказным письмом пригласили в уездную ЧК. Придя туда на следующий день, мальчик с радостью увидел, что чекисты вызвали и Куницу. Ребята дали показания против доктора, рассказав об его участии в казни Сергушина.
Через несколько дней Куница сообщил, что уезжает в Киев к дядьке, который брался устроить племянника в мореходную школу. Друга провожали всей компанией. Маремуха сообщил, что Котька вместе с матерью поселился у бывшего директора гимназии, а доктора так и не выпустили.
Поздней осенью начались уроки в заменившей гимназию Первой Трудовой школе имени Тараса Шевченко, директором которой стал любимый историк. Он выполнил своё обещание и показал ребятам подземный ход. Немного позже в Васином классе появился Котька Григоренко, а в школе начали изучать политграмоту.
Книга вторая. Дом с привидениями
Уездный комитет партии направил Мирона Манджуру на работу с совпартшколу, где он должен был устроить маленькую типографию. Поскольку все сотрудники совпартшколы жили на казённых квартирах, пришлось переезжать и семье Мирона. Перед отъездом Вася выменял у Маремухи пистолет зауэр. Идя к Петьке за зауэром, мальчики прошли мимо лудильной мастерской, где работал подмастерьем Котька Григоренко. Публично отказавшись от родителей, Котька стал простым рабочим и поселился у садовника Корыбко. Отдавая Васе пистолет, Петька рассказал о привидении монахини, которое обитает в здании совпартшколы - бывшем женском монастыре.
Манджурам отвели просторную трёхкомнатную квартиру с двумя кухнями. Одну из них, отделённую от комнат коридором, занял Вася. Исследуя большой сад школы, мальчик наткнулся на Котьку - сюда его пускал Корыбко. Вскоре Вася ещё раз столкнулся со своим недругом. Григоренко ухаживал за Галей Кушнир, которая очень нравилась мальчику.
Вскоре к Васе наведался Маремуха. Когда стемнело, друзья отправились в сад испытывать зауэр. Выстрелом они спугнули какого-то человека, который выстрелил в ответ и убежал. Утром Вася нашёл в кустах ложку и алюминиевую миску.
Снова встретившись с Галей, Вася узнал, что Котька водил её в самую дорогую кондитерскую в городе. Мальчик решил перещеголять Котьку. Единственным богатством тётки Марьи Афанасьевны было шесть серебряных ложек. Она хранила их, как «приданное» для Васи. Решив, что ложки уже его, мальчик стащил три, и продал их ювелиру.
Тем временем Полевой разрешил Васе посещать комсомольскую ячейку, однако на первое собрание Вася попал без него, и мальчика выгнали. В тот же вечер Вася пригласил Галю в кондитерскую. Они лакомились пирожными, когда их через большое окно увидел Мирон. Домой Вася вернулся, когда все спали. Вдруг из-за Старой крепости послышались выстрелы, и курсанты поднялись по тревоге. Вскоре во дворе совпартшколы остался один часовой, курсант Марущак. Вдруг Вася услышал, как в здании школы зазвонил колокол. Они долго бегали по тёмным коридорам, но ни колокола, ни звонившего в него шутника так и не нашли. Вася рассказал Марущаку, как они с Петькой застали в саду вооружённого незнакомца, и о привидении, обитающем в совпартшколе.
Вскоре Марья Афанасьевна обнаружила пропажу ложек. Затем на Васину кухню зашёл отец и начал допытываться, на какие деньги сын пировал в кондитерской. Выкрутиться не удалось, пришлось сознаваться. Выкупать ложки пошли вместе. На обратном пути Вася начал просить отца, чтобы тот никому о ложках не говорил, но он ничего обещать не стал, и, рассердившись, бросил ложки в реку. Тётке Мирон сказал, что отдал их в комиссию помощи беспризорным.
До поступления на рабфак отец предложил ему поработать в подшефном совпартшколе совхозе, и Вася уехал, не успев попрощаться с друзьями. Первую ночь вся бригада провела на сеновале. Вечером Полевой послал Васю в сад наломать сливовых веток для чая. К своим мальчик решил вернуться улицей. Перепрыгнув через забор он спугнул человека с винтовкой в руке. Курсанты прочесали сад, но никого не нашли.
Васю приставили помощником к Никите Фёдоровичу Коломейцу, тому самому курсанту, который выставил мальчика с комсомольского собрания. Сперва они вязали снопы, потом работали на молотилке. Никита был не намного старше Васи, и ребята подружились. Бригада разместилась в бывшей помещичьей усадьбе, а приятели заняли уютный балкон, обвитый диким виноградом. Вскоре на балконе завелись осы, и ребята перебрались под стог соломы у молотилки. Через пару дней Коломеец поленился идти к стогу, и Вася решил ночевать один. Ночью мальчика разбудил колхозный пёс - он облаивал незнакомцев, подкравшихся к молотилке. Бандиты хотели поджечь стог и перестрелять сбежавшихся на пожар курсантов. Вася бросился бежать, чтобы предупредить товарищей, но споткнулся и вывихнул ногу. Ему пришлось открыть огонь из зауэра. В ответ бандиты швырнули гранату, которая разорвалась рядом с Васей.
Очнулся мальчик в больнице. Он не помнил, как его перевезли в город, и как врач извлекал осколки, застрявшие в черепной кости, вырезал сломанное ребро и вправлял вывихнутую ногу. От Коломейца Вася узнал, что ранившие его люди шли на помощь местной банде. В городе у бандитов были сообщник - садовник Корыбко. Никто не догадывался, что у садовника есть взрослый сын, служивший когда-то у генерала Пилсудского. Когда генерала прогнали с Украины, парня завербовала английская разведка. Здесь-то агенту и пригодился отец. Именно его Вася и Петька спугнули в саду совпартшколы. Заподозрив Корыбко, Марущак нашёл в его коморке записку от сына и маузер, спрятанный в дымоходе. После ареста старика коморку обыскали ещё раз и нашли в дымоходе железное кольцо, дёрнув за которое услышали колокольный звон - кольцо соединялось с колоколом, замурованном в стене. Колокольным звоном, раньше пугавшим суеверных монашек, Корыбко вздумал попугать коммунистов.
Галя с Маремухой, пришедшие навестить мальчика, сообщили, что Котька Григоренко собирается стать комсомольцем. Тут в палату вошёл Полевой и предложил ребятам пойти учиться в школу фабрично-заводского ученичества, директором которой его назначили.
Ребята договорились совместными силами дать «отвод» Котьке Григоренко на комсомольском собрании, но оказалось, что Котька написал в анкете всю правду о себе, и Манджуре нечего было добавить. Тут выступил Коломеец и доказал связь Котьки с садовником. Григоренко в комсомол не приняли.
Через месяц ребята уже учились в фабзавуче. Вася решил стать литейщиком, Маремуха - токарем, Сашка Бобырь учился чинить моторы, а Галя встала за слесарный станок.
Книга третья. Город у моря
Вася Манджура жил с друзьями в общежитии фабзавуча. Отец и тётка переехали в Черкасы, где открылась новая типография. Прогуливаясь в воскресенье по главной улице города друзья увидели драку в одной из пивных. Скандал устроил однокурсник ребят по фабзавучу Яшка Тиктор. Комсомолец был пьян. Ребята постарались увести Тиктора до прихода милиции.
Ребята тащили Яшку домой, когда раздались выстрелы - сигнал чоновской тревоги. Они поспешили к главному штабу ЧОНа, где всем выдали оружие. Старшие чоновцы отправились на границу с панской Польшей, а ученикам велели охранять оружейные склады. Васе достался самый опасный пост. Внезапно он услышал крик Сашки Бобыря - тот кого-то заметил, но выстрелить не успел, неизвестный ушёл по крышам. Преследователи обнаружили кровавое пятно на крыльце одного из домов и бикфордов шнур с запалом на чердаке склада.
За полгода до окончания фабзавуча в городок «из Харькова вдруг прибыл новый заведующий окружным отделом народного образования Печерица», низенький человек с очень пышными рыжими усами. Он велел уволить всех русскоговорящих учителей, а затем решил совсем закрыть фабзавуч. Националист Печерица не верил, что Украине вскоре понадобятся рабочие руки. На комсомольском собрании ребята решили направить Манджуру в харьковский ЦК комсомола.
В дорогу Васе собрали крупную сумму денег. В поезде у мальчика оказался неожиданный попутчик - Печерица. Он был без усов, говорил по-русски и притворился, что не узнал Манджуру. Печерица попросил Васю показать его билет контролёру, лёг на полку и уснул. Вскоре уснул и Вася. Проснувшись мальчик обнаружил, что его сосед исчез. Билет, который остался у Васи, был выписан на имя студента Прокопия Шевчука.
Прибыв в Харьков, Вася не удержался, и решил сходить в кино. После сеанса мальчик обнаружил, что его ограбили. Ночь он провёл на вокзале, а утром отправился в ЦК. Блуждая по большому зданию Вася наткнулся на секретаря ЦК КП(б)У, фотографию которого видел в газете. Мальчик рассказал ему о Печерице и о том, что его ограбили. Секретарь пообещал помочь фабзавучу и устроил мальчика на ночлег.
Домой Манджура вернулся победителем. Узнав, что в Харьков мальчик ехал вместе с Печерицей, Коломеец потащил его к уполномоченному погранотряда Вуковичу. Затем мальчик попал к начальнику областного ГПУ, которому повторил свой рассказ о Печерице. После Коломеец рассказал, что Печерица был вражеским агентом. Это у него на крыльце обнаружили кровавое пятно. Кровь принадлежала раненному бандиту, которого так и не смогли арестовать той ночью. Бандита Вукович задержал, а Печерица успел скрыться. Вася долго жалел, что не догадался его задержать.
Через некоторое время Вася узнал, что Яшка Тиктор настаивает на его исключении из комсомола из-за того, что он ехал в одном вагоне с Печерицей и умышленно его не задержал. На собрании к заявлению Тиктора серьёзно не отнеслись, а его самого исключили из комсомола за пьянство и отливку в рабочее время деталей для кустарных мастерских.
За неделю до окончания фабзавуча из Харькова пришли направления. Учеников распределили по заводам крупных городов Украины. Вася с Петькой Меремухой, Сашкой Бобырем и Тиктором попал в приазовский город. Яшка не пожелал оставаться в их компании, а ребята сняли уютную мансарду у пожилой женщины. Спустившись к морю ребята увидели девушку, которая плавала, несмотря на шторм.
На следующий день друзья отправились на машиностроительный завод, однако начальник отдела рабочей силы, разодетый и напомаженный франт, заявил им, что на заводе мест нет. Единственную вакансию занял Яшка Тиктор, явившийся первым. Решив не здаваться, Вася отправился к директору завода. Тот выслушал ребят и нашёл им места по специальности. Так Манджура стал учеником опытного литейщика Василия Науменко. Яшка Тиктор попал к заводскому пьянице Енуте по кличке Кашкет.
Вскоре друзья обнаружили, что в красивом доме по соседству живёт девушка, купавшаяся в штормовом море. Это была Анжелика, дочь главного инженера завода. За ней ухаживал франт Зюзя Тритузный из отдела рабочей силы, которого на заводе держали только потому, что он хорошо играл в футбол.
Всё это время Сашка Бобырь мечтал поймать Печерицу, поэтому и «видел» его на каждой станции. Увидел он врага и у вокзала приморского городка, но ребята ему не поверили, и тогда Саша решил написать заявление начальнику городского отдела ГПУ.
Вася познакомился с местным комсомольским лидером Анатолием Головацким. Толя мечтал ликвидировать танцевальный салон мадам Рогаль-Пионтковской, где пропадала практически вся молодёжь города. Он считал, что тустепы, фокстроты и мазурки, которым обучала мадам, развращают молодых людей. Пообещав взглянуть, что твориться у мадам, Вася отправился к салону и по дороге увидел человека, поразительно похожего на Вуковича.
В салоне Вася встретил Анжелику. Убедившись, что чарльстон парню не даётся, Лика пригласила его кататься на лодке. Во время прогулки Вася понял, что Анжелика воспитана в мещанской семье. Она мечтала об уютном доме, покое, «забыться от мирской суеты и уйти в царство грёз». Вася нравился девушке, но они говорили на разных языках. Парень решил, что Лика неисправима. Окончательно он в этом убедился на обеде у главного инженера Андрыхневича, который работал на заводе ещё при царской власти. Стефан Меда́рович считал, что у молодой Советской республики нет будущего, и с нетерпением ждал, когда вернуться старые времена.
С каждым днём Манджура всё больше втягивался в нелёгкую работу литейщика. Его друзья тоже не отставали. Бобырь даже записался в авиакружок. Тиктор тем временем окончательно попал под влияние Кашкета - самого злостного «бракодела» в цеху. Вася постоянно переписывался с одноклассниками по фабзавучу и Коломейцем. В одном из ответных писем Никита просил помочь купить для подшефного совхоза пять жаток-самосеек. С поручением Коломейца Вася отправился к директору завода, но тот отказал - на заводе не хватало чугуна. И тогда Вася вспомнил о чугунном ломе, которого было очень много в окрестностях родного городка. Он отправил Коломейцу телеграмму с поручением собрать этого лома как можно больше.
Чтобы отлить детали жаток из собранного лома, который привёз Никита, организовали субботник. В нём участвовали не только комсомольцы, но и опытные рабочие. После субботника Никита рассказал о Печерице. Спасаясь от преследования ГПУ, предатель убил студента Прокопия Шевчука и под его именем поселился в одной из немецких колоний Таврии. Затем, снова сменив имя, Печерица подался в приазовский город, где его и увидел Бобырь, заявление которого очень помогло следствию. Вслед за предателем в городе появился и Вукович, случайно попавшийся на глаза Васе. Вскоре Печерицу арестовали.
Разговорившись как-то с одним из старейших литейщиков и коммунистов завода, Вася с удивлением понял, что тот не считает восемнадцатилетнего Яшку Тиктора пропащим, и верит, что его можно направить на верный путь. Манджура убедился в этом, случайно услышав разговор Тиктора с Головацким. Оказалось, что мачеха не давала Яшке есть, и тому приходилось брать частные заказы, чтобы прокормиться. Выпивать он начал, когда друзья от него отвернулись.
Вскоре комсомольцы литейного цеха организовали воскресник, на который пришёл и Тиктор. Ребята очистили цех от пересохшего песка и мусора, освободив место для новых формовочных машин. Под песком комсомольцы обнаружили мину, заложенную ещё при Врангеле. Видимо, при отступлении враги Советской власти хотели взорвать мартен, но не успели.
Вскоре комсомольцы дали бой танцевальному салону. Артисты драмкружка показали пародию на завсегдатаев салона. Досталось всем, в том числе и Зюзе Тритузному, который пришёл на спектакль вместе с Анжеликой. Зюзя в возмущении покинул зал, а Лика осталась с Васей. Парень уже давно решил, что за Анжелику, как и за Яшку Тиктора, стоит побороться. Лика призналась, что такая жизнь её не устаивает, но сама она освободиться не может, и ждёт сильного человека, который ей поможет. Она рассчитывала на Васину помощь и очень огорчилась, когда он махнул на неё рукой. Манджура посоветовал ей начать жизнь сначала в другом городе. Вскоре Лика уехала к тётке в Ленинград и поступила в консерваторию.
После спектакля комсомольцев срочно собрал директор завода и сообщил о диверсии. В кочегарке и возле литейных печей нашли мины, взорвать которые должен был Кашкет. Его завербовала мадам Рогаль-Пионтковская, прикрывавшая «тайную подрывную работу против Советского государства вывеской мирного танцкласса». Именно к ней и пробирался Печерица. Арестовав его, Вукович связал воедино все нити этого запутанного дела. Сбежать мадам Рогаль-Пионтковская не успела.
Некоторое время спустя ребят послали в Мариуполь на окружную конференцию комсомола. Они плыли на пароходе «Феликс Дзержинский», штурманом которого оказался Юзик Стародомский. Плавал Куница уже давно, и даже успел стать коммунистом. Всю ночь друзья разговаривали, делились планами. Юзик собирался податься на Чёрное море, а Вася хотел поступить в рабочий университет и учиться без отрыва от работы.
Эпилог. Двадцать лет спустя
Через двадцать лет инженер Василий Манджура вернулся в родной город, чтобы побродить по знакомым улицам и посетить Старую крепость. Василий пережил блокаду Ленинграда, во время которой умер его отец, к тому времени переехавший к сыну и работавший на Печатном дворе. Роясь в старых журналах, Манджура наткнулся на статью, рассказывающую о немецком приспешнике Косте Григоренко.
Во время прогулки по городу Василий вспоминал о друзьях. Его первая любовь Галя Кушнир ещё до войны стала кандидатом исторических наук. Манджура до сих пор не знал, удалось ли ей вовремя уехать из Одессы. В крепости Василий обнаружил исторический музей-заповедник. У могилы Сергушина он столкнулся с подполковником-танкистом Петром Маремухой. Вскоре к ним подошёл старенький директор музея, в котором друзья узнали Лазарева. Он рассказал, как красноармейцы защищали Старую крепость, сдерживая немецкое наступление. Крепость была окружена, когда в неё пробрался местный житель и предложил показать точное расположение вражеских батарей. Во время этой операции проводника, которым был Юзик Стародомский, убили. В родной город он попал после тяжёлой контузии.
Вспомнили и Сашу Бобыря - он погиб, помогая республиканской Испании. Анжелика пережила блокаду. Её первый муж погиб, и теперь они с Манджурой собирались пожениться.
Владимир БЕЛЯЕВ
Старая крепость
Книга вторая
Дом с привидениями
МЫ ПЕРЕЕЗЖАЕМ
Мне очень хотелось до прихода Петьки установить новую голубятню посреди двора. Острый, хорошо отклепанный заступ все глубже уходил во влажную землю, перерезая на ходу дождевых червей, корни травы. Когда нога вместе с загнутой кромкой заступа касалась земли, я обеими руками тянул на себя гладкую ручку. Целая груда земли взлетала наверх. Я ловко отбрасывал ее в сторону - черную, местами проросшую белыми жилками корней.
Вскоре глубокая яма зачернела посреди нашего небольшого дворика. Поддерживая голубятню одной рукой, я набросал в нее несколько булыжников, окружил ими столб и, когда голубятня перестала шататься, быстро засыпал яму свежей землей. Мне оставалось разровнять ее, как за домом скрипнула калитка.
«Ну вот и Петька!» - подумал я.
Издали голубятня выглядела еще лучше. Сколоченная из тонких досок, выкрашенная охрой, она заметно выделялась среди старых сараев. Славно будет житься в этом домике моим голубям. Позавидует мне сейчас Петька Маремуха. Как бы он ни пыхтел, никогда не сделать ему такой голубятни. Вот уже слышны позади шаги. Я медленно обернулся. Ко мне подходил отец. Он остановился рядом и сказал:
Голубятня приличная, а вот зря.
Почему зря?
Завтра отсюда переезжаем, - ответил отец. - Пойдем в хату - расскажу.
До прихода Петьки Маремухи я уже знал все. Уездный комитет партии направлял отца на работу в совпартшколу. Отец должен был устроить в совпартшколе маленькую типографию и печатать в ней газету «Голос курсанта». А так как все сотрудники совпартшколы жили на казенных квартирах, то и мой отец должен был переехать туда вместе с нами.
А что же будет с новой голубятней? Не оставлять же ее здесь в подарок тому, кто поселится в нашей квартире.
Тато, а голубятню я возьму туда! - сказал я отцу.
Еще чего не хватало! - Отец усмехнулся. - Все курсанты только и ждали, когда ты заведешь у них голубей! - И, снимая со стены фотографию Ленина, добавил серьезно: - Не дури, Василь, голубятню оставишь тут.
Да, оставишь! А где ж я голубей буду держать?
А кто тебе позволит держать голубей?
Совсем тихо я пробормотал:
А там разве нельзя?
А ты думал? - сказал отец. - Пойми ты, чудак, там люди учатся - тишина должна быть, а ты голубей станешь гонять по крышам…
Не стану, тато, честное слово, не стану. Я тихо…
Знаю, как тихо: сам голубей когда-то водил. Голубь воздух любит, простор. Это не курица. Курицу можно в чулане держать, да и та заскучает…
В эту минуту во дворе скрипнула калитка, и кто-то осторожно крикнул:
Приятель твой пришел. Вот отдай ему голубей на попечение - и весь сказ.
Когда я рассказал Петьке Маремухе, что мы переезжаем, он отмахнулся. Он, слушая мой рассказ, недоверчиво заглядывал мне в глаза, думая, что я его обманываю.
Лишь когда мы подходили к главной улице города, Почтовке, Петька наконец поверил моим словам и - было видно по всему - огорчился, что я покидаю Заречье.
Петро, давай меняться на твой зауэр, - предложил я.
Выдумал! - сразу встрепенулся Маремуха. - Пистолет я ни на что менять не буду. Он мне нужен самому.
- «Нужен, нужен»! - передразнил я Маремуху. - Все равно его у тебя отымут.
Кто отымет? - переполошился Маремуха.
Известно кто: милиция.
Кому он нужен? Он же ржавый.
Ну и что ж такого? Все равно оружие.
Какое там оружие! Ты же знаешь, что на Подзамче у каждого хлопца есть по десяти таких пистолетов. Обрезы прячут, и то ничего.
Петька говорил правду. После гражданской войны, после гетмана, петлюровцев и сичевиков в нашем городе оставалось много всякого оружия, и хлопцы продолжали хранить его в разных потайных местах.
Но все равно я решил припугнуть Маремуху и уверенно сказал:
Отымут твой пистолет, вот посмотришь. Это раньше можно было держать оружие, а теперь война кончилась - и довольно. Давай лучше, пока не поздно, я выменяю его у тебя.
Ничего не дурного. Я же в совпартшколу переезжаю, а там мне никто ничего не скажет. Там военные живут.
Несколько минут мы сидели молча.
Мы давно дружили, и я знал, что Петька трусоват. «Лучше помолчу, - думал я. - Пусть призадумается над моими словами».
Помолчав немного, Петька засопел от волнения и спросил:
Ну, а что бы ты дал за пистолет?
Голубей могу дать…
Всех? - приподымаясь, спросил Петька.
Зачем всех? Пару…
Ну, тоже, пару… За пару я не отдам…
И не надо… Завтра пойду на Подзамче и на одного своего чубатого полдюжины пистолетов выменяю…
Ну иди меняй, попробуй… А на мосту тебя милиционер задержит…
А я нижней дорогой, возле мельницы, пройду.
Ну и иди.
Ну и пойду…
Мы опять замолчали.
Далеко внизу на реке женщина полоскала белье. Она гулко хлопала по нему вальком, то отжимала, то снова прополаскивала в быстрой воде. Рядом с ней чуть заметными белыми точками плавали гуси. Я следил за гусями. Вдруг Маремуха торопливо зашептал:
Васька! Отдай всех голубей, я тебе тогда еще двенадцать запасных патронов дам. Хочешь?
Ага! Попался Петька. Моя взяла!
Я встал, потянулся и нехотя сказал:
Ладно, только ради дружбы… А другому ни за что бы не отдал.
КОТЬКА ЧИНИТ ПОСУДУ
Когда мы шли по тропинке, каждый был доволен и думал, что надул другого. Петька изредка посапывал носом. Давно он зарился на моих голубей, еще с прошлой зимы, а теперь вот счастье неожиданно привалило. А у меня будет пистолет. Завтра же намочу его в керосине, чтобы отстала ржавчина, а потом и пострелять можно будет.
Новый бульвар давно кончился. Мы шли по Заречью. Потянулись базарные рундуки, низенькие будочки сапожников, стекольщиков, медников. На углу Житомирской, за афишной тумбой, виднелась мастерская одного из лучших медников Заречья, старика Захаржевского. Около мастерской на улице валялись покрытые белой накипью самоварные стояки, опрокинутые вверх дном котлы из красной меди, ржавые кастрюли с проломанными днищами, эмалированные миски, цинковые корыта. Из мастерской вышел сам Захаржевский в грязном брезентовом фартуке. Он стал рыться в своем добре. Резкими, сердитыми движениями он перебрасывал из одной кучи в другую завитки жести, блестящие полосы латуни; все это звенело, дребезжало.
Когда мы были уже в нескольких шагах от мастерской, Захаржевский выпрямился и гулким сердитым голосом закричал в мастерскую:
Костэк, иди сюда!
И на этот крик из открытых дверей мастерской на улицу вышел наш старый знакомый и мой недруг Котька Григоренко.
Смуглое лицо его было выпачкано сажей. Он был в таком же грязном брезентовом фартуке, как и старый медник. В огрубелых, изъеденных соляной кислотой руках Котька держал тяжелую кувалду.
Увидев нас, Григоренко несколько смутился, но сразу же, небрежно размахивая тяжелой кувалдой, вразвалку подошел к Захаржевскому.
Говорят, он от своей матери отказался, - тихо прошептал мне на ухо Петька Маремуха, оглядываясь назад.
Отказался? А живет-то он где?
Ты что - не знаешь? - удивился Петька Маремуха. - На Подзамче, у садовника Корыбко. На всем готовом.
В самом деле?
Ну конечно. Скоро месяц как живет! - ответил Петька.
Что бы все это значило?
…Пока мы ходили в кинематограф, отец поснимал со стен фотографии; на обоях всюду - и в спальне и в столовой - виднелись темные квадратные следы. Мы давно не меняли обои, они выцвели от солнца и лишь под фотографиями сохранили свой прежний цвет. Уложив в корзину всю посуду и шесть серебряных столовых ложек, тетка стала опорожнять бельевые ящики комода. Отец снял со стены ходики, отцепил гирю и обернул вокруг циферблата длинную цепочку. Мне стало скучно здесь, в разоренной комнате, и я вышел во двор, чтобы поймать голубей. Я неслышно открыл дверь сарая. Оттуда пахнуло запахом дров. Вверху под соломенной крышей сквозь сон ворковали голуби. По голосу я узнал банточного турмана. Вот и лесенка. Засунув за пояс мешок, я полез по ней к голубям. Почуяв недоброе, один из них, глухо урча, шарахнулся в угол. Ладно, не пугайся, и у Петьки будешь кукурузу получать! Голуби тяжело хлопали тугими крыльями. Я быстро похватал их друг за дружкой, теплых, чистых моих голубей, и с болью в сердце бросил в просторный мешок.