Мин, в египетской мифологии бог плодородия, "производитель урожаев", которого изображали со стоящим фаллосом и поднятой плетью в правой руке, а также в короне, украшенной двумя длинными перьями. Полагают, что первоначально Мин почитался как бог-создатель, но в античные времена ему стали поклоняться как богу дорог и защитнику странствующих через пустыню. Мин также считался защитником урожая. Главный праздник в его честь назывался Праздник ступеней. Сидя на своей ступени, бог принимал первый сноп, срезанный самим фараоном.
Мин, как “владыка пустынь”, также являлся покровителем иностранцев; покровитель Коптоса. Мин покровительствовал размножению скота, поэтому почитался также как бог скотоводства.

Нун

Нун, в египетской мифологии воплощение водной стихии, которая существовала на заре времен и заключала в себе жизненную силу. В образе Нун слиты представления о воде как о реке, море, дожде и т. д. Нун и его жена Наунет, олицетворяющая небо, по которому солнце плавает ночью, являлись первой парой богов, от них произошли все боги: Атум, Хапи, Хнум, а также Хепри и другие. Считалось, что Нун возглавляет совет богов, где богине-львице Хатхор-Сехмет поручено покарать людей, замысливших зло против солнечного бога Ра.

Осирис, в египетской мифологии бог производительных сил природы, владыка загробного мира, судья в царстве мертвых. Осирис был старшим сыном бога земли Геба и богини неба Нут, братом и мужем Исиды. Он царствовал на земле после богов Pa, Шу и Геба и научил египтян земледелению, виноградарству и виноделию, добыче и обработке медной и золотой руды, врачебному искусству, строительству городов, учредил культ богов. Сет, его брат, злобный бог пустыни, решил погубить Осириса и изготовил саркофаг по мерке старшего брата. Устроив пир, он пригласил Осириса и объявил, что саркофаг будет подарен тому, кому придется впору. Когда Осирис лег в capкофаг, заговорщики захлопнули крышку, залили ее свинцом и бросили в воды Нила. Верная супруга Осириса, Исида, нашла тело мужа, извлекла чудесным образом скрытую в нем жизненную силу и зачала от мертвого Осириса сына, названного Гором. Когда Гор вырос, он отомстил Сету. Свое волшебное Око, вырванное Сетом в начале битвы, Гор дал проглотить мертвому отцу. Осирис ожил, но не захотел вернуться на землю, а, оставив трон Гору, стал царствовать и вершить суд в загробном мире. Обычно Осириса изображали человеком с зеленой кожей, сидящим среди деревьев, или с виноградной лозой, обвивающей его фигуру. Считалось, что, подобно всему растительному миру, Осирис ежегодно умирает и возрождается к новой жизни, но оплодотворяющая жизненная сила в нем сохраняется даже в мертвом.

Мифы Древнего Египта. ч.1

Боги жили среди людей и царствовали над ними. Они были бессмертны, но власть передавали по наследству. И вот пришло время царствовать над людьми Осирису и Сету. Боги поделили между ними землю тик. Осирису они отдали долину Нила, насоленную дикими людьми, которые ничего по умели делать, кроме как охотиться на зверей и драться друг с другом. Пленных они убивали, а потом поедали. Из великой реки они извлекали только одну пользу - пили воду и не догадывались, какие живительные силы таились в мутной воде и иле, который каждый год приносил Нил из своих верховий. Вот какое царство досталось Осирису»

Сет стал властителем всех «чужих стран» — огромных пространств по обе стороны долины Нила. Там были жаркие, безводные песчаные и каменистые пустыни, из которых в долину Нила прилетали знойные ветры-суховеи. Там, где сквозь скудную землю пробивалась трава и вырастали деревья, гуляли антилопы и жирафы, а еще ослы и свиньи. Все боги считали свинью отвратительным животным, а Сет сделал ее священной. Но больше всего ему нравились ослы. Он даже голову свою превратил в ослиную. Так и ходил по земле - длинный, худой, с ослиной мордой, «украшенной» длинными ушами.

Пока люди были такими же дикими, как животные, Сет не завидовал Осирису.
Осирис был добрым и мудрым царем. Он убедил людей в том, что нет ничего отвратительнее людоедства. Потом засеял принесенный Нилом ил семенами злаков, собрал урожай и испек хлебы. И люди научились у него земледелию. Бог-царь помог им приручить животных, выращивать плодовые деревья и виноградники. А для того чтобы люди не бродили по земле, как дикие звери, он научил их строить дома. У людей появился достаток, и им захотелось веселиться. Для этого Осирис придумал музыкальные инструменты и танцы. А чтобы веселье было полным, Осирис обучил людей из винограда давить вино, а из ячменя варить пиво.

Но как только жизнь в речной долине стала лучше и богаче, чем в пустыне, Сет стал им завидовать и задумал отобрать царство у Осириса. А Осирис ничего не подозревал. Он любил сидеть в саду с виноградной лозой в руках. Добрый бог был занят теперь обучением людей тому, как с помощью трав лечить болезни. Люди чаще всего слышали только голос Осириса, не видя его самого, потому что в отличие от смуглых жителей долины у бога была кожа цвета листьев, деревьев, злаков и трав - зеленая.

Сет все время думал о том, как погубить своего брата Осириса и завладеть его царством. А тем временем пустыня становилась все пустыннее» В оазисах высыхали источники. Никли пальмы и кустарники. Антилопы, жирафы и даже ослы и свиньи бежали поближе к Нилу.
…Однажды Осирис совершил поход в Азию. Вернулся он с богатыми дарами и знаниями о том, как живут боги и люди в дальних странах. Он решил задать пир на весь мир. Пригласил на праздник и Сета.
А в ослиной голове брата созрел коварный план. Сет подослал к Осирису одного из своих духов, и тот незаметно измерил рост Осириса. И закипела тайная работа. Духи сделали сундук точно по фигуре Осириса. Снаружи ящик покрыли красивыми рисунками и драгоценными каменьями. Вот с таким «сувениром» Сет в сопровождении семидесяти двух сообщников-духов явился на пир к брату. Когда все развеселились, Сет предложил собравшимся:
- Давайте устроим игру. Пусть каждый попробует лечь в этот ящик. Кому он окажется впору, тот и получит его в подарок.
Одним гостям он был слишком мал, другим - велик. Наконец пришел черед Осириса. Не подозревая злого умысла, он лег в этот сундук-саркофаг. Сет и его сообщники сразу захлопнули крышку, обвязали саркофаг прочными веревками и бросили в реку!

А Сет тут же уселся на трон Осириса.
Когда мужчины начинают жестоко враждовать, женщинам остается только одно - горько оплакивать погибших. Залилась горькими слезами Исида, жена и сестра Осириса, верная помощница во Всех его добрых делах. Вместе с нею плакала Нефтида. Она была женою Сета, но боялась его. А Осириса любила.
Но недолго пришлось плакать Исиде. Злой братец решил расправиться и с нею. Пришлось Исиде бежать. Она спряталась в дельте Нила, среди болот, в гуще тростников и папирусов. Ее сердце жгли два желания - найти тело любимого мужа и отомстить за него Сету.

Могучий и страшный великан Эгир, властитель моря, был раз на пиру у Одина и пригласил его со всеми асами к себе в гости. Но наступило уже назначенное время, а Эгир и не думал готовиться к пиршеству. Тогда Тор потребовал, чтобы великан сдержал слово и хорошенько угостил асов.
- Дело в том, что нет у меня такого большого котла, в котором я мог бы наварить меду на столько гостей, – отвечал Эгир.
Но знали асы, что у великана Хюмира есть громадный, в несколько миль глубиною, котел, и Тор вызвался съездить за ним и добыть его для Эгира. Целый день ехал Тор на восток, пока не добрался до страны великанов на берегу Восточного моря. Остановился Тор перед жилищем Хюмира, выпряг своих козлов, поставил их в стойло, а сам вошел в дом. В это время сам великан Хюмир был на охоте, и в доме хозяйничала его жена, страшное чудище с девятьюстами головами. Однако великанша приняла Тора радушно и, зная, что Хюмир не очень-то любит гостей, спрятала аса за ледяным столбом.
Поздно вечером вернулся с охоты Хюмир, весь в снегу, обмерзший ледяными сосульками. Ласково встретила его жена и осторожно сказала о приезде гостя; Тор все еще прятался за огромным ледяным столбом, подпиравшим крышу. Посмотрел Хюмир на ледяной столб, и от взгляда его лед затрещал и весь столб разлетелся вдребезги, так что Тор очутился лицом к лицу с великаном. Посмотрел Хюмир на него и на молот, который Тор не выпускал из рук, и пригласил Тора сесть за стол. За ужином Тор съел несколько быков и выпил целую бочку меду.

Ну другое утро великан пригласил Тора с собой на рыбную ловлю. Тор согласился, и они отправились в море. Вскоре поймали они двух китов. А когда вернулись домой, Тор один на своих плечах вынес на берег и китов, и лодку. Стал после этого Тор просить Хюмира одолжить асам пивной котел, но великан не ответил – он только посмеивался над крошечным ростом Тора: дескать, котла ему не поднять, пусть попробует сперва сломать чашу, из которой великан на пирах пил пиво. Засмеялся Тор и изо всех сил бросил чашу в ледяной столб; лед разлетелся вдребезги, но чаша осталась цела и сама вернулась в руку великана. Тогда Тор изо всех сил бросил чашу в голову великана; чаша зазвенела и, упав наземь, разлетелась на куски. Взял тогда Тор пивной котел, вскинул его на спину и пустился в обратный путь.
Эгир, получив котел, наварил пива и пригласил к себе всех асов на пир. Собрались к нему гости: Один с женою своею Фригг; жена Тора Сив, но самого Тора не было – не вернулся он еще из новой поездки своей на восток; Браги, сын Одина, с женою своею Идунн; пришел также воинственный и отважный Тюр, однорукий ас. Пришли и другие асы, пришел и коварный Локи.У Эгира были прекрасные служители одного звали Фимафенг – Ловкий Добытчик, а другого – Эльдир – Повар.
Когда боги расселись по местам, приказал Эгир внести в палату светящееся золото, и оно освещало палату, а пиво на том пиру само собою подавалось на стол.

Чертог у Эгира был большой и просторный. Гости наперебой хвалили порядок и прислугу в доме. Локи это показалось досадным, и он не вытерпел и убил служителя Эгира – Фимафенга.
Все асы повскакали со своих мест и подняли страшный крик. Локи выбежал из чертога, но гости не успокоились и преследовали его, пока он не скрылся в лесу. После этот асы вернулись к Эгиру и опять принялись пировать. А Локи, не слыша более за собой криков, вышел из лесу и осторожно пробрался назад, во двор. Во дворе он встретил другого служителя Эгира, Эльдира, и начал с ним разговор.
- Послушай, Эльдир, прежде чем сделаешь ты еще хоть один шаг вперед, скажи-ка мне, что поделывают теперь на пиру асы? – сказал Локи.
- Толкуют они об оружии и славных боях, но никто из асов и альвов пе обмолвился о тебе добрым словом, – ответствовал Эльдир.
- Пусти же меня в залы Эгира, чтобы я сам мог убедиться в этом; насмешками своими я пристыжу асов, и мутными покажутся им пиво и мед.
- Но помни, Локи, – предостерег его Эльдир, – что твое злословие до добра тебя не доведет.
- И ты помни, Эльдир, что сколько бы мы с тобой тут ни бранились, последнее слово всегда будет за мной! Сказав так, Локи вошел в зал. И когда гости, сидевшие в зале, увидели, кто вошел к ним, они все вдруг замолчали.
Тогда Локи молвил:
- Томясь жаждой, вхожу я сюда, свершив долгий путь, и прошу богов: не даст ли мне кто-нибудь чудесного меду? Что молчите вы, боги? Разве вы не хотите мне отвечать? Укажите мне место в зале или прикажите уйти отсюда.
И отвечал ему Браги:
- Никогда никто из богов не укажет тебе места в этом зале. Боги сами прекрасно знают, кого допустить к своему столу.

И ты то же скажешь, Один? – воскликнул Локи. – А между тем когда-то мы заключили с тобой кровное братство и ты поклялся не касаться губами питья, если оно не поднесено нам обоим.Тогда сказал Один:
- Встань же, Видар, и уступи место Локи, чтобы не пришлось нам здесь, в залах Эгира, выслушивать брань.
Видар встал и подал Локи рог.
- Честь и хвала вам, боги и богини! Честь и хвала всем, кроме Браги! – вскричал Локи, принимая рог.
- Я с радостью отдал бы и коня, и меч, и драгоценный свой перстень, лишь бы избавиться нам от твоих ядовитых речей! – отвечал ему Браги.
- Никогда не было у тебя ни коней, ни перстней! – засмеялся Локи. – Ты первый из всех асов и алыюв обращаешься в бегство, пугаясь вражеских стрел и копий.
Браги тогда сказал:
- Если бы не был я ныне у Эгира в доме, давно снял бы твою голову с плеч!
- Хорошо тебе похваляться, сидя на месте! Показал бы лучше себя на деле! – не унимался Локи.
- Браги, не состязайся с Локи в обидных речах на пиру у Эгира! – вмешалась в их перебранку Идунн.
Но Локи посоветовал Идунн молчать и начал клеветать на нее. Тогда Один вступился за Идуип:
- Глупо ведешь ты себя, Локи, и напрасно нападаешь на асов.
- Молчи, Один! И сам-то ты не умеешь решить толком ни одного боя: разве не случалось тебе отдавать победу слабейшим? А еще про тебя говорят, что ты ходишь по дорогам вместе с колдуньями и колдунами, пугая людей. Некрасивое это занятие!

Вступила в спор Фригг, но Локи и про нее начал рассказывать обидные вещи. Тут поднялся со своего места Ньёрд:
- Много можно сказать о нас и дурного, и хорошего. Странно видеть только, что один из асов ведет себя так недостойно!
Локи и ему не дал спуску. Все асы, негодуя на Локи, заступились друг за друга, но у Локи для каждого из них был готов ответ. Одна только жена Тора, Сив, не вступала еще в спор, и о ней одной ничего еще не успел сказать Локи, и вот начал он наконец бранить и ее. Но тут раздался шум и грохот, сотрясались скалы: это сам Тор вернулся из похода на восток. Услышал Тор, как Локи порочит Сив, и страшно разгневался.
- Замолчи, негодяй, – закричал он, – если не хочешь, чтобы молот мой Мьёлльнир навсегда закрыл тебе рот! Или я заброшу тебя на восток, где ты сгинешь!
- Ты лучше бы сделал, если бы не поминал походов своих на восток! Раз довелось тебе искать приюта в пальце рукавицы и спокойно проспать там всю ночь.
Разгневался Тор еще больше:
- Молчи, негодяй, если не хочешь, чтобы молот мой Мьёлльнир навсегда закрыл тебе рот! Ни одной кости не уцелеет в тебе под первым ударом моей правой руки!
- Как ни грозишь ты мне своим молотом, а я все-таки намерен еще пожить. Ты же чуть не умер с голоду, когда не хватило у тебя силы развязать ремни великана Скрюмира.
- Молчи же, негодяй! Победитель Хрунгнира живо отправит тебя к Хель!
- Ни одному из асов не удалось заставить меня замолчать; тебе только покоряюсь я, Тор, потому что знаю: ты бьешь наповал! А ты хорошо угостил нас, Эгир! Но пусть пламя пожрет и тебя, и твой дом!

В отместку за избиение гигантов мать-Земля, разделив ложе с Аидом, произвела от него в Корикийской пещере в Киликии своего младшего отпрыска Тифона, которого называли самым большим из когда-либо рожденных чудовищ . Его нижнюю часть тела составляли свернувшиеся кольцами змеи, а когда он простирал руки, они тянулись в обе стороны на сто верст и заканчивались не ладонями, а несчетным количеством змеиных голов. Его ужасная ослиная голова касалась звезд, огромные крылья затмевали солнце, из глаз полыхало пламя, а из глотки летели огненные камни. Когда он бросился на Олимп, все боги в страхе поспешили спрятаться в Египте, приняв вид различных животных. Зевс превратился в барана, Аполлон - в ворона, Дионис - в козла, Гера - в белую корову, Артемида - в кошку, Афродита - в рыбу, Арес - в вепря, Гермес - в ибиса и т.д.

b. Только Афина не проявила трусости и лишь насмехалась над Зевсом до тех пор, пока тот не принял своего истинного обличья и не ударил перуном в Тифона. Не дав ему опомниться, Зевс тут же пустил в ход кремневый серп, которым когда-то оскопил своего отца Урана. Стеная и истекая кровью, Тифон бежал на гору Касий, которая возвышается на севере Сирии, и там снова сошелся в поединке с Зевсом. Ему удалось обвить Зевса мириадами колец, отнять серп, отрезать им сухожилия на руках и ногах громовержца и оттащить его в Корикийскую пещеру. Хотя Зевс был бессмертным, он лежал и не мог пошевелить даже пальцем. Тифон засунул сухожилия в медвежью шкуру и отдал ее на хранение своей сестре змеехвостой Дельфине.

с. Страх охватил богов, когда до них дошла весть о поражении Зевса, но Гермес и Пан тайно отправились в пещеру, где Пан чуть не до смерти перепугал Дельфину своим криком, а Гермес ловко похитил сухожилия и не менее ловко приставил их к конечностям Зевса

В данной части работы мы продолжим работать с уникальным явлением античной Греции - симпозиумом. При этом нас интересует не только видимый мир греческого пира, но и мир невидимый, божественный. Через восприятие Пира богов древними греками, можно не только больше узнать о древнегреческой кухне, но и лучше понять их систему мира.

Пир богов для грека был также реален, как земной пир. Его описание можно встретить в многочисленных письменных и визуальных источниках. Прежде всего в глаза бросается его «двойственный характер». С одной стороны, пир жителей Олимпа - это проекция человеческого пира. Кроме того, здесь особую роль играет не «физическое насыщение», а «душевное», потому как главным было приятное времяпрепровождения и беседа, а вовсе не кушанья.

Итак, можно выделить ряд общих черт у пира бессмертных и пира смертных в представлении древних греков. Во-первых, оба пира ритуализованны, то есть имеют четко слаженный порядок проведения. Афиней, ссылаясь на Симонида [Аморгского], говорит о важности ритуалов, что «пирушка скорее смахивает на трапезу неряшливой жены» , если проходит без обрядов. Так на любом из них есть распорядитель (симпосиарх), который устраивает пир и следит за гостями. Чаще всего данную должность занимал хозяин дома, а в случае с богами, то хозяин всего Олимпа - Зевс. Симпосиарх вынужден был также улаживать конфликты, возникающие на пиру, отсюда ещё одна общая черта земного и небесного пиров - наличие схожих проблем. Например, спор среди присутствующих из-за их места, о чём Плутарх пишет: «отвел мне такое непочетное ложе, что и эоляне и еще кто-то - все оказались выше» - а на пире Богов такой же спор произошёл у Геракла с Асклепием. Помимо этого, общая атмосфера пира была схожей: везде было место музыке и песням. «Блаженные боги Все пировали, сердца услаждая на пиршестве общем Звуками лиры прекрасной, бряцавшей в руках Аполлона, Пением Муз, отвечавших бряцанию сладостным гласом» [Ноm. Il. I, 600]. Это подтверждают изображения на вазах (см. Приложение №8, Лист №1, Рис. 51, Рис. 52). Кроме того, застольные беседы присущи как человеческому, так и божественному пиршеству. О ходе пира небожителей, пишет Гомер: «Боги, у Зевса отца на помосте златом заседая, Мирно беседу вели; посреди их цветущая Геба Нектар кругом разливала» (Ноm. Il. IV, 5). Из этой цитаты можно заметить ещё одно сходство: наличие особой должности чашника. Его можно увидеть, как на изображении людского симпозиума, так и на симпозиуме блаженных олимпийцев (см. Приложение №8, Лист №1, Рис. 53, Рис. 54).

С другой стороны, несмотря на все эти сходства поставить знак равенства всё же нельзя. Да, они оба ритуализированы, но ритуалы отличались. Нигде в письменных источниках не встречается упоминания того, что перед пиршеством боги омывались и натирались маслами, тогда как человеческий пир без этого никогда не проходил. Кроме того, шутовство и танцы присуще лишь людскому пиру. Что касается иных застольных традиций, то по изображениям на вазах мы видим, что Зевс чаще всего трапезничает сидя, и вообще многие боги едят именно так (см. Приложение №8, Лист №2, Рис. 55). Также важным отличием является рацион. Судя по письменным источникам боги питались чадом, исходившим во время жертвоприношений, амброзией и нектаром. Конечно, сразу появляется вопрос, а что такое амброзия и нектар, а главное, как себе это представляли сами греки и какими свойствами наделяли? Амброзия - пища бессмертия, пища богов, тогда как нектар - напиток богов, поддерживающий их вечную юность. Кроме того, если земной пир был преимущественно мужским, то на Олимпе собирались как боги, так и богини (см. Приложение №8, Лист №2, Рис. 56, Рис. 57).

Все эти сходства и различия, формирующие общее представление о пире богов, показывают, что в мировоззрении древних греков между пиром Олимпийцев и пиром людей была прямая связь. Без земных пиров с возлияниями и жертвоприношениями небесный пир невозможен. Это наглядно показано у Аристофана в комедии «Птицы», когда птичий город не пропускал на небо чад, что по словам Прометея, богам пришлось поститься .

Следует понимать, что эта связь была обоюдной, вычеркивая земной пир, пропадает божественный, но также, если бы в греческой системе мира не было бы пира богов, то симпозиума в его подлинном смысле скорее всего тоже бы не существовало. Ведь это не боги «подражали» грекам, устраивая на небесах пиршества, а это греки подражали богам. Данное подражание помогало им приблизиться к Олимпийцам, через пение пеана и возлияния люди могли почувствовать их невидимое присутствие. Ведь возлияние как акт, предшествующий распитию напитка, это приношение части вина какому-то богу, а что это как не приглашение. Получается этим действием люди приглашали богов разделить с ними трапезу. Кроме того, прикоснуться к небожителям помогала особая атмосфера, которая создавалась как-раз тем, что люди омывались перед пиром и натирались маслами, а вокруг в это время тлели благовония. Особую роль в этом действии играло вино. Как правильно отмечает Ф. Лиссараг: «вино - это благо, божественный дар огромной значимости, являющий собой параллель к дару Деметры - злакам» [Лиссарраг, 2008, c. 14]. Это благо опьяняло и это его свойство, ощущения при этом в купе с мифологическим сознанием давало соответствующий эффект. Таким образом настоящий симпозиум становился временным храмом, жрецами которого являлись сотрапезники. Однако следует отметить, что такой «ритуальный-божественный» пир был лишь частью большого пиршества, которое свершалась на отрезке после принятия пищи и до начала шумных развлечений, то есть вещей присущих лишь людской природе.

Продолжая мысль о связи человеческого пира с божественным, нельзя обойти стороной конкретные примеры объединения данных пиршеств. В. Буркерт пишет о том, что в Древней Греции существовали празднества, где к трапезе специально приглашались боги [Буркерт, 2004, с. 190]. Примеры таких сакральных трапез описывает и А.Ф. Лосев, рассказывая о Теоксении [Лосев, 1996, с. 490]. Понять, как выглядел данный праздник можно по данным вазописи. Мы видим пустое ложе с лирой, данный инструмент был атрибутом Аполлона, то есть это ложе скорее всего предназначалось для него, а рядом вероятно находятся приспособления, где раскуривались благовония (см. Приложение №8, Лист №2, Рис. 58). Хотя более любопытными являются случаи приглашения людей к божественной трапезе, которые зафиксированы в мифах. Например, Иксион и Тантал бывали на пирах небожителей, хотя для них это закончилось трагично, как пишет Лукиан: «так как они были гордецами и болтунами, то подвергались и подвергаются еще сейчас наказанию - а небо недоступно смертному роду и запретно» . Таким образом греки, наверное, понимали, что только избавившись от людских пороков, можно стать достойным божественного пира.

Возвращаясь именно к представлению о пире богов в сознании греков, стоит отметить, что образ застолья небожителей и отношение к нему трансформировались на протяжение веков. Гомеровские герои жертвовали богам только то, что обычно ели сами, не прибегая к мирре и ладану . Антифан в «Тимоне» напротив пишет: «Вернулся с рынка: накупил вот ладану я на обол на всех богов с богинями; для нас же, смертных, вот бычки отменные» - то есть мы видим, что во времена Классической Греции в понимании людей уже были сформированы четкие отличия божественной природы от человеческой, и что бессмертным следует подавать особые «кушанья». Говоря же подробнее о том, что жертвовали богам, можно убедиться, что еда - не просто продукт для поддержания жизнедеятельности, это особый символ. Данный символизм проявляется не только в том, что определенным богам делались определенные подаяния, как например, языки животных - Гермесу, как богу красноречия , но и в том, что некоторые продукты становились как бы атрибутами богов. Например, у Лукиана сказано: «Деметра раздала нам хлеб, Дионис вино, Геракл мясо, Афродита миртовые ягоды, а Посейдон какую-то рыбешку» . Подтверждение этому тезису мы находим и в визуальных источниках, в изображении на краснофигурных вазах (см. Приложение №8, Лист №3, Рис. 59, Рис. 60).

Анализируя дальше значение сюжета божественного пира в мировоззрение древних греков, можно сделать следующие выводы. Во-первых, из того что сказано ранее видно, что пир богов являлся идеалом любого пира, и, наверное, ориентируясь именно на него, в греческой культуре питания так ценилась умеренность и скромность, ведь даже Крониды не позволяли себе излишеств. Тоже самое касается и поведение на пиршестве: достойные мужи должны знать меру в питье и веселье. Помимо этого, исследователи греческой религии говорят об антропоморфизме греческих богов, и тот факт, что небожители едят и устраивают пиры ещё раз подтверждает это. Кроме того, можно предположить, что обращение к божественному имело дидактические свойства. Тем самым при изучении древнегреческой картины мира не стоит обходить стороной элементы их культуры питания.